Своя - страница 21

Сначала – далекие голоса, скрежет брони по щебню. Потом – первые выстрелы, эхом отразившиеся от руин. Он занял позицию на втором этаже полуразрушенной школы, у окна с выбитыми стеклами, откуда открывался вид на перекресток.

Их было пятеро.

Бойцы ВСУ передвигались осторожно, проверяя каждый угол. Один – с рацией, два – с автоматами, еще двое прикрывали тыл.

П. прижал приклад к плечу.

Первый выстрел – рация взорвалась в руках у оператора, осыпав его горячими осколками. Второй – пуля вошла в горло бойцу слева, и он рухнул, хватаясь за шею, как будто пытался задержать кровь.

Третий выстрел дал осечку.

– Там! На втором этаже!

Они заметили его.

П. откатился вглубь класса, чувствуя, как пули впиваются в стену, вырывая куски штукатурки. В ушах звенело, но сквозь шум вдруг пробился ее голос:

– Любимый…

Тихий. Сдержанный. Но живой.

Она видела его.

П. перезарядил автомат, ощущая, как что-то горячее разливается в груди.

– Я скучала, – добавила она, и в ее голосе была та самая улыбка, которую он помнил.

Трое оставшихся бойцов начали штурм.

П. вскинул автомат.

– Я тоже, – прошептал он, хотя знал, что она не услышит.

Грохот разрыва оглушил, заставив на мгновение ослепнуть. Осколки с воем впивались в стены, вырывая куски бетона, оставляя на штукатурке свежие, зияющие раны. П. прижался к полу, чувствуя, как острая стружка сыплется за воротник, обжигая кожу. В ушах звенело, но сквозь шум пробивалось её дыхание в наушниках – ровное, спокойное, словно она сидела рядом, а не наблюдала за ним через камеру, за тысячи километров от этого ада.

Он поднялся на одно колено.

Автомат в его руках ожил, затвор щёлкнул, и очередь прошила дверной проём. Внизу раздался крик – не боевой клич, а животный вопль боли. Хорошо.

– Ты видишь их? – её голос был тихим, но каждое слово чётким, будто она шептала прямо в ухо.

– Трое, – хрипло ответил он, перезаряжая оружие.

Где-то снизу послышался скрежет – кто-то перезаряжал автомат.

– Слева, за колонной, – подсказала она.

П. кивнул, будто она могла видеть этот жест. Его пальцы сами нашли гранату на разгрузке. Чеку вырвал зубами, почувствовав во рту привкус металла.

Раз.

Два.

Бросок.

Взрыв.

– Один остался, – прошептала она.

Он уже знал.

Последний боец выскочил из-за укрытия, стреляя на ходу. Пули пробили воздух рядом с виском, одна зацепила плечо, оставив после себя жгучую полосу. П. не дрогнул. Его выстрел был точным – пуля вошла точно между глаз.

Тишина.

Только его тяжёлое дыхание и её тихий вздох в наушниках.

– Powerbank? – спросила она.

– Тридцать семь, – ответил он, сжимая в руке последний рожок.

– До вечера далеко.

– Но теперь я не один, – он улыбнулся, вытирая пот со лба.

Ночь выдалась беспросветной. Не звёзд, не луны – только плотная, удушающая тьма, в которой даже собственные руки казались чужими. П. дремал урывками, прижавшись спиной к холодной бетонной стене, каждую секунду ожидая подвоха.

Именно тогда он услышал её.

Тонкий, скребущий по нервам писк. Шуршание когтей по битому кирпичу. В темноте, в двух шагах от него, зажглись два крошечных огонька – крысиные глаза, блестящие, как капли смолы.

Она не боялась.

Медленно, с отвратительной уверенностью, грызун вылез из-под обломков. Мордочка с дрожащими усами, голый хвост, шерсть, слипшаяся от грязи. Она остановилась, уставившись на него, будто понимала – этот человек уже не опасен.

П. не шевелился.

Он мог убить её. Одним резким движением. Ножом, прикладом, просто сжать пальцами. Но…