Своя - страница 23

Поле лежало перед ним – тихое, безобидное, как спящий зверь. Трава, пожелтевшая по краям, колыхалась под слабым ветерком, прикрывая бугорки рыхлой земли. "Машки" – так называл он мины лепесток. Он помнил их всех – каждую, что забрала чьи-то ноги, чью-то жизнь.

П. прижался животом к холодной грязи канавы. Запах тления заполнял ноздри – сладковатый, тягучий, с нотками гниющей листвы и чего-то ещё, чего он не хотел узнавать ближе.

Первый шаг.

Нет, не шаг – движение. Пальцы, почерневшие от грязи и усталости, медленно поползли вперёд. Нож скользнул под первый бугорок, аккуратно, как скальпель хирурга.

Земля была тёплой, почти живой. Она легко поддавалась лезвию, обнажая блестящий пластиковый бок "Машки".

Тик-тик-тик.

Это не часы. Это его сердце, отчаянно стучащее в грудной клетке, будто пытающееся вырваться наружу.

П. замер.

Дыхание – медленное, через нос. Пот стекал по вискам, смешиваясь с грязью.

"Машка" лежала перед ним во всей своей смертоносной красе. Датчики давления, похожие на лепестки цветка, чуть шевелились на ветру. Красиво.

Он осторожно провёл пальцем по корпусу, находя предохранитель.

– Спокойно, красавица… – прошептал он, и его голос звучал хрипло, как скрип ржавой двери.

П. медленно, миллиметр за миллиметром, начал поднимать её из земли. Каждая мышца дрожала от напряжения.

Щелк.

Он замер.

Тонкий металлический звук донесся из-под земли. Пальцы автоматически нашли предохранительную чеку – маленькую, холодную.

– "Тише, Машка, тише…" – прошептал он, вытаскивая мину из ее глиняной колыбели.

Пот со лба стекал по носу, капал на землю. Он переложил мину в сторону, чувствуя, как дрожь пробегает по рукам.

Два метра прополз.

Остановился.

Следующая "Машка" пряталась глубже. Ее лепестки уже коснулись его груди, когда он начал копать.

– "Ну вот, познакомились…"

Губы потрескались, когда он улыбнулся.

Солнце стояло в зените, превращая минное поле в раскаленную сковороду. Воздух дрожал над землей, искажая очертания бугорков, под которыми прятались «Машки». Они не походили на грозные металлические мины из учебников – эти были легкими, почти невесомыми, сделанными из матового пластика, который не отсвечивал на солнце и не реагировал на миноискатели.

П. прижался к земле, чувствуя, как горячая глина обжигает кожу сквозь ткань. Его пальцы, покрытые слоем засохшей грязи, медленно скользили по земле, читая ее поверхность, как слепой читает брайлевский шрифт.

Первый бугорок поддался легко. Пластиковый корпус «Машки» был теплым, почти живым на ощупь. Он очищал мину от земли с хирургической точностью, обнажая ее гладкие бока. В отличие от металлических сестер, эта не гудела угрожающе при прикосновении. Она молчала, как спящая змея, готовая ужалить в любой момент.

Где-то вдалеке послышался смех – патруль курил, не подозревая, что в сотне метров от них человек ведет свою тихую войну с пластиковыми убийцами.

П. вытащил мину и отложил в сторону. Его движения были отработаны до автоматизма: найти, выкопать, обезвредить. Он пополз дальше, оставляя за собой узкий коридор безопасности. Каждый сантиметр давался ценой титанических усилий. Тело горело от усталости, но разум оставался ясным, как никогда.

«Машки» продолжали попадаться одна за другой. Их пластиковые корпуса были покрыты тонким слоем конденсата – ночная прохлада встречалась с дневной жарой, создавая на поверхности смертоносных игрушек мелкие капли, похожие на слезы.