ПРИСЕВ на окаймляющее дорогу железное ограждение, Максим Капитонов сторонним наблюдателем взирает на свою брошенную и объезжаемую другими машину.
В рваной безостановочной суматохе она мертва и непоколебима; ее фары не горят, фактически свершившееся угасание внутреннего огня относится и к Максиму – из заторможенности его выводит подошедший к нему с бутылкой пива Сергей Вуколов: бедно одетый пропойца философской направленности.
– Мне бы держаться от вас подальше, – сказал Вуколов, – однако я с вами поговорю. Вы меня обругаете, а я вас выручу. Окажу вам духовную поддержку и не понесу никакого убытка.
– В связи с чем? – спросил Максим.
– Я к вам не за деньгами. Они меня не волнуют.
– Так я и поверил, – проворчал Максим.
– Вас заводят деньги? – спросил Вуколов. – Ваш лоб тоскует по стене?
– Я шатаюсь по дороге с поворотами, но без указателей, – промолвил Максим. – Туда не свернул, туда не пошел – остановился… не думаю, что вовремя. В такой дубняк пиво не добивает?
– Проверьте. Пивом я вас угощу. Надо быть большим оптимистом, чтобы считать, что при данных погодных условиях оно идет не во вред. Вот вам моя бутылка – не стеняйтесь и допивайте.
– Да мне не хочется…
– Поторопитесь! – воскликнул Вуколов. – Оно скоро замерзнет! Тогда нам предстоит ждать до весны. Когда запоют птички, зазеленеет природа и растает наше пиво.
– Ну, и подождем, – пробормотал Максим. – Мы достаточно дергались и чему-то научились. Ты присаживайся. Поговори со мной о чем-то странном… в твоем стиле.
– Долгое общение не для меня, – сказал Вуколов.
– Общение со мной? – спросил Максим.
– Со всеми. Я около тебя постоял, как сумел, поддержал и отдаляюсь от тебя в сектор отстранения. По отработанной схеме, применяемой мною со всеми. – Сочувственно взглянув на Максима, Вуколов зашагал восвояси. – Я одинокий волк!
– Волк, – процедил Максим. – Тоже мне волк! Это я – волк, а ты – раб! Бомж… спившийся отброс. Полоумный счастливчик…
ГЛЕБ с Лизой Ильиной подходят к перекрестку. Поглядывая на девушку, Глеб не удивляется тому, что она то появляется, то исчезает; важным для него человеком она еще не стала, но Глеб понимает в какой степени все неспроста, ведь иначе с Лизой он бы не заговорил, его к этому настоятельно подтолкнули, и отныне ему предстоит быть с ней, пока их встреча не обернется для него взлетом или гробом.
Для девушки Глеб не пропадает. Он у нее появился, и она это чувствует.
– На красный переходим? – спросила Лиза.
– Конечно. Не посмотрев по сторонам, ты бы меня не спросила.
– Я пока не настолько тебя доверяю, – улыбнулась Лиза.
– Тебя извиняет то, что это несложный переход – не переход через пустыню.
– Ты через нее переходил?
– Я переходил на самодостаточность, – ответил Глеб. – В юности начал, недавно кончил. Сумасшедшая затея, но трудностей не возникло. От самого себя к кому-либо другому я, как оглашенный, уже не бегу.
– Даже ко мне? – кокетливо спросила Лиза.
– К тебе я не бежал – я стоял. Ты стояла рядом, и мы заговорили. Затем неспешно пошли, еще больше продрогли… ты работаешь?
– Работаю, – кивнула Лиза.
– В помещении?
– Не на улице. Кроме приличной температуры, на моем рабочем месте имеются и чудесные запахи. Угадаешь, где я работаю?
– Боюсь ошибиться, – сказал Глеб.
– Я работаю в цветочном магазине.
– И при этом учишься?
– Учеба мне что-то не давалась. Я училась в трех институтах, и в одном прошла один семестр, во втором осилила целый курс, а в третьем почти полтора, однако до экзамена меня не допустили, поскольку я отказалась спать с деканом… все я вру. На лекциях я не появлялась, семинары прогуливала – своей компании я не нашла, а ходить в институт просто ради учебы меня не влекло. Ты-то до диплома домучился?
