– Времена, король, – Родий прямо посмотрел в глаза Миндовгу, – наступили и впрямь тяжкие, токмо аще никому не верить, тако и жить незачем. Оружьем своим древним клянусь, што сказал тебе едино токмо правду!
Король посмотрел на меч посланника, синий камень в перекрестье рукояти, как-то странно подмигнул литовскому владыке и тот, вдруг, решился:
– Внемли слову моему, посланник! – заговорил литовец. – Ратной силой, воевода, помогать князю Александру мне неможно, связан я договором с тевтонцами, а вот препоны, – Миндовг в упор посмотрел на Родия, – чинить ему, князю твоему, я не буду. Пусть заходит на земли мои, громит тевтонцев, чинит им разоренье и убыток. Сделаю я вид, что знать ничего не знаю, ведать не ведаю, занят, мол, был другими делами. Когда, поведай мне, посол, князь Александр начнёт ратоборство с немцами?
Родий покрылся испариной, момент в разговоре наступил роковой. Сказать точное время нападения на противника – это подвергнуть дружину князя Александра огромному риску. И всё же посланник решился:
– На Перунов день! – был ответ Родия.
– Добро, Родион! Я к энтому дню, якобы, не ведая ни о чём, уеду на охоту к Мазовецким болотам, в леса тамошни. Кабанов тамо полно, да на волков облаву надо содеять, так что половину дружины с собой заберу. Места энти далёкие, ажник возле польских земель. Папские шпионы своими лживыми зенками узрят, яко я с шумом уеду с людьми своими из Новогрудки к болотам тем. Внял, парень?
Родий прижал ладонь правой руки к сердцу, сказав:
– Я всё в точности передам князю Александру Ярославичу!
Миндовг согласно кивнул головой, и, вдруг, поинтересовался:
– Я вот всё не могу внять, воевода? Ты посланник, человек высокова званья, почитай рука князя Александра, а прибыл ко мне без свиты, без охранной полусотни – это принижает твою миссию. Ты, яко заговорщик, прибыл тихо, незаметно, – то уже подозрительно, да ведь и опасно, понеже дороги стерегут тати, лихие люди. Те же тевтонцы могут повстречаться, что тогда? Яко один ты с ними ратоборствовать будешь? Ведь накинутся на тебя, яко волки!
Родий снисходительно усмехнулся, погладил ножны своего меча, ответил как-то беспечно:
– Будь в надёже, король! Мой меч меня ни разу не подвёл. Гляди сам!
Родий выдвинул из ножен лезвие меча всего на одну четверть его длины. Шорная мгновенно наполнилась каким-то лунным светом. Миндовг откинул голову, а Гедемин наоборот дёрнулся вперёд. Когда Родий задвинул меч обратно, в комнате стало даже как-то темно, хотя обе свечи горели полным пламенем.
– Стоит токмо обнажить мне его, – продолжил посланник, – и мои недоброжелатели с большой дороги, что сдуру вздумали покуситься на естество моё, завладеть конём и имуществом моим, тута же ослепнут и с воем разбегутся, в разны стороны, теряя портки свои и шапки, и оружье своё. А свита, да охрана – энто для меня токмо лишняя обуза. Корми их, да фураж для коней, да ночлег, да на кой мне вся энта канитель и забота. Я порученья князя мово завсегда исполняю в одиночку.
– Ладно, рыцарь! – Миндовг постарался не подать вида, что был весьма удивлён, если не ошарашен. – Коли уж ты такой неуязвимый, я спокоен за тебя. А поведай ка мне, – Миндовг сузил глаза, – тута, недалече от города, возле дороги, нашли вчера пятерых зарубленных – случаем не твоя работа? Ну, да мне наплевать, токмо один из покойников оказался кнехтом рыцаря Ульриха фон Штодэ, а барон будет искать, кто прикончил ево наймита. Его кнехты теперя все дороги из Новогрудки обшарят. Гляди не попадись, не то и меч твой тебе не подмога.
