– Но-о! Пошла, родимая! – и лошадь послушно двинулась с места к дому молодого мужа.
Лёгкий морозец, снег ворохами отлетает из-под копыт в стороны. Колокольчик под дугой весело, взахлёб дилинькает. Душа от радости у молодого мужа ему вторит. «-Дюди! Я женился! Я теперь – муж!» – проносилось у Фрола в голове.
По дороге Варвара вдруг робко спросила:
– Ой, Фрол, а, может, не надо было ничево, а?
Фрол даже оторопел от такого вопроса, с удивлением обернулся.
– Как это, «может, не надо было»?
– Страшно чево-то… То в девках была, а теперь вдруг мужняя жена…
Фрол на это улыбнулся. Он и раньше знал, что Варвара у него очень пугливая. Начал успокаивать:
– Ничево, обвыкнешься потихоньку. Разве ты одна из девок к мужу переходишь? Когда-нето всё равно от отца с матерью дети вырастают, и уходят.
– Так это я понимаю… а всё одно боязно…
Лошадь неспешной трусцой бежала по снежной дороге. Сельчане, попадавшиеся на пути, встречали и провожали новобрачных улыбками, шутили:
– Эй, Фрол, смотри, не растеряй молодуху по дороге!
– Не дождёшься, Аким! Крепко держу, тебе не достанется! – улыбаясь, беззлобно огрызнулся Фрол.
– Варвара, ты ладом корми мужика то своёва, а то отощщат!
– Про своёва, главно, не забывай! – отшутился Фрол.
Вот и приехали. Фрол натянул вожжи:
– Тпру-у!
Вместе с Варварой живо перетащили поклажу в дом.
– Ну, што, командуй, хозяйка, тута. А я скоря лошадь в конюшню возверну. Брательнику Захару чево пособить надо, а то, ежели Кирилл Михалыч заметит, – осерчает ещё… Мало ли, в каком он духе.
Фрол ушёл, а Варвара вздохнула, в нерешительности постояла минуту, думая, с чего начать, а потом сняла пальтишко, и принялась потихоньку разбирать вещи.
Вот так по-простому и началась у Фрола с Варварой семейная жизнь. Да им и не нужно было никаких особых церемоний. Важнее было то, что они любили друг друга. Без показухи, искренно.
…В обычных житейских заботах спокойно они прожили пятнадцать лет, пока летом 1914-го года Фролу не пришлось идти на войну. Варвара старалась не плакать, держалась, что бы муж не терзался от её слёз, и не рвал себе душу от жалости, оставляя её тут.
Чтобы не переживать очень сильно за Варвару, Фрол всем сродникам наказал, не один раз повторил:
– На ваше попечение Варвару оставляю! Если что – возьмите покуда к себе, пусть у вас побудет. Не оставьте мою жонку в трудности! Апосля сочтёмся за труды! За мной не постоит, в долгу не останусь.
– Не переживай, Фрол! Не пропаду. Себя береги, да скорей вертайся домой! – отвечала Варвара, уткнувшись ему в грудь, чтобы скрыть от мужа слёзы.
…Приезжал Фрол в краткосрочный отпуск за долгие пять с лишним лет отсутствия раза три. И каждый раз дивился стойкости Варвары. Она часто писала ему письма, полные любви и надежды на скорую встречу, умалчивая, насколько тягостно ей жить без Фрола.
А вернулся Фрол окончательно домой лишь спустя почти шесть лет, весной 1920-го года, и тут же неожиданно по предложению Севастьяна на собрании почти единогласно был избран земляками председателем колхоза.
…За круговертью дел Фрол чуть было не забыл про их с Варварой серебряную свадьбу. Напомнил ему об этом Севастьян, с улыбкой слегка толкнув Фрола в бок:
– Фрол, не пора ли зазывать народ на серебряную свадьбу? Али забыл? Люди г’утарят, мол, чево это Фрол помалкиват…
– Так мне и самому не верится, сколь лет то уж пробежало…
Севастьян согласился:
– Да, не мало уже с Варварой прожили, это верно. Мы ведь с Дарьей ещё на венчании вашем были. Эх, молодость… Я то со своей поболе вашево с Варварой прожил, забыл уж, как зачинали с ей жизню. Одно запомнил: старался на свадьбе не пить, што бы апосля не опозориться в брачную ночь. Баба то – кровь с молоком!
