Такая смешная любовь - страница 3

Надо бы выкрутить обаяние на одиннадцать по десятибалльной шкале.

– Я же не совсем идиот, – говорю, вскинув руки. – Просто хотел пошутить, и это мне аукнулось. Больше не повторится, клянусь тебе.

– Мне жаль, Чарли, правда, – тихо произносит Сепиде, а значит, мне крышка. – Ты хорошо работал, – добавляет она, – и за последние месяцы заманил в наши залы бог знает сколько народу. Но с этим сэр Майкл Баркли пришел ко мне лично, так что ничего поделать не могу.

Я просто моргаю и молча киваю.

Охренеть, и что мне теперь делать?

– Господи боже, я так нервничаю. Никогда еще так не волновалась, даже близко. Как думаете, они поймут? Сильно заметно?

Мы с Хлоей и Микой завтракаем на кухне их, то есть нашей, квартиры, и обе подруги наблюдают за мной с умилением.

– Честно? – говорит Хлоя. – Тебя потряхивает, да.

– Ну, у них в офисе она ведь не будет грызть ноготь на большом пальце и метаться из угла в угол, – замечает Мика. – Не будешь же, да, Нэлл?

Я останавливаюсь как вкопанная, сообразив, что именно этим сейчас и занята. Подруги смеются.

– Брось, Нэлл! – говорит Мика, подсыпая себе хлопьев в тарелку. – Нервничать не запрещено так-то. Это же офигеть какое большое дело.

– Вот! Повод отпраздновать, – соглашается Хлоя и утягивает меня за стол, чтобы сделать совместное фото. – Ну-ка, все разом: «Работа мечты-ы!»

– Стажировка мечты, – поправляю я.

– Стажировка, которая приведет к работе мечты, – уточняет она.

– Стажировка, которая может привести к работе мечты, поэтому, чтобы не сглазить, давай не будем говорить так уверенно.

– Хорош тянуть, девули, – обрывает Мика. – Может, просто скажем: «Сыр»?

– Сы-ыр! – кричим мы, и Хлоя делает снимок.

Прошлая неделя пронеслась ураганом. От письма у меня в голове слегка помутилось: я даже толком не помню, что вытворяла, но в какой-то момент чуть не задушила в объятиях Иэна. Вид у него потом, конечно, был сильно смущенный.

Несколько дней после этого промелькнули как в тумане. На обеих своих работах я отпахала кучу смен напоследок: было совестно, что взяла вот так и внезапно уволилась. А потом, в воскресенье – вчера то есть, – мама повезла меня с Уиллом в Лондон на стареньком убитом «вольво». Багажник она под завязку набила чемоданами и заодно пакетами с фруктами, мясом и овощами. Я пыталась объяснить, что и в Лондоне вообще-то тоже можно купить продукты, но меня и слушать не стали.

Прощаться оказалось неожиданно трудно. Семья у нас и так была крепкая, но после смерти папы – это случилось лет шесть назад – мы еще сильнее сплотились. Словно сдвинулись потеснее, закрывая прореху в рядах. Потом еще несколько месяцев после папиного ухода случались дни, когда мне казалось, будто, кроме мамы и Уилла, больше никому не понять, каково мне. Само собой, я была неправа: онкология испортила жизнь не только моей семье, просто такое было чувство.

Когда я уезжала в универ, это не стало особенным событием. Я ведь уехала в Ноттингем, это всего двадцать минут на электричке, да и раз в две недели виделась с родными. Зато Лондон – дело совершенно другое. Стажировка продлится месяц, но если я – тьфу-тьфу-тьфу – получу работу, то задержусь надолго. И кто знает, когда снова увижу маму и брата.

Вот я и обняла Уилла покрепче напоследок, когда он уже садился в машину. Ему пятнадцать, и в школе дела не очень: поганые задиры не дают прохода, хотя в последнее время все вроде налаживается. Лишь бы они еще что-нибудь не вытворили.