А рядом, у самой площади, рос стихийный лагерь – наполовину ярмарка, наполовину паломничество. Палатки из армейского брезента и полиэтиленовой плёнки, флаги, закреплённые на чём придётся, костры, от которых тянуло резиной и сосновыми шишками. Кто-то пел под гитару, кто-то собирал подписи под петицией «закрыть эту чёртову штуку», а кто-то – просто молчал, глядя в сторону Двери, будто ждал, что она заговорит.
Именно оттуда, из суеты и гомона, однажды вынырнул Мюррей Сальтр – городская легенда, с лицом, возраст которого затёрся слишком многими стаканчиками бурбона. За ним, с философским равнодушием, трусила его гончая – старая, пепельно серая, по кличке Гектор, с глазами, в которых, казалось, отражалась вся усталость Вселенной.
– Любая экспедиция берёт собаку, – заявил Мюррей, облокотившись на стойку. – Гектор чует беду. Он завыл в тот день, когда моя бывшая вернулась за вещами. Думаю, это знак.
Гектор, лениво вздохнув, растянулся у его ног, как будто всем своим мохнатым телом сообщал: если там будет диван – я за.
Лиза не сдержала смеха, а Джек, склонившись, почесал псу за ухом и сказал:
– Подумать точно стоит. Иногда лучшая интуиция – на четырёх лапах.
Так, день за днём, на перекрёстке обычного мира и тайны, шла подготовка к экспедиции в иноявь.
Люди, которым хватало смелости не отводить взгляд, которые знали, что страх – это не повод отступать, а лишь причина держаться крепче друг за друга. В этих стенах – с запахом кофе, кожаных переплётов и надежды – постепенно превращали их отчаянную мечту в карту путешествия в неведомое.
И когда в следующий раз Дверь распахнётся…
Они будут готовы.
Сделать шаг за порог.
***
Однажды, в тёплый, чуть ветреный вечер, когда небо над Мейвиллом налилось мягким, акварельным светом – медным, розовым, местами фиолетовым – дверь кафе скрипнула. Не громко, но отчётливо, как вступительный аккорд перед неожиданным поворотом истории. Вместе с запахами влажных листьев и дорожной пыли, внутрь вошёл человек.
Даже на фоне потемневших от времени стен, среди выцветших абажуров и тусклых ламп, он выглядел пришельцем из другой эпохи. Высокий, сутуловатый, в пальто, которое знавало лучшие дни, с кожаным портфелем, покрытым сетью трещин и потёртостей, словно картой забытых дорог и несуществующих стран.
Незнакомец остановился у стола, где Джек и Лиза уже несколько часов чертили маршруты, сверяли схемы, спорили над списками, окружённые чашками с остывшим кофе и бумагами, густо исписанными расчётами и вопросами без ответов.
– Добрый вечер, – произнёс он негромко, но отчётливо, с лёгкой хрипотцой, голосом привыкшим к уважительной тишине аудиторий. – Меня зовут Питер Марлоу. Я историк. Моя специальность – исчезнувшие цивилизации, их символика, письменность и ритуалы. И… я слышал о вашей экспедиции. Думаю, я мог бы вам пригодиться.
Джек оторвался от блокнота и поднял взгляд. Лиза слегка наклонилась вперёд, изучая гостя с тем пристальным интересом, с которым обычно смотрят на забытый артефакт.
Перед ними стоял человек худощавый, с тонкими пальцами, привычными к перелистыванию хрупких страниц. На его лице читались бессонные ночи и тысячи часов, проведённые среди полок библиотек и в лабиринтах древних языков. Очки в тонкой оправе, потёртый ворот пальто, портфель – всё в нём было словно из прошлого, но глаза светились решимостью человека, живущего настоящим.
