– Присаживайтесь, – сказал Джек, указывая на свободный стул у окна. – Расскажите подробнее.
Питер сел прямо, как ученик на уроке; поставил портфель на пол, сцепил руки на столе перед собой и заговорил спокойно и ясно:
– Я изучал шумеров, майя, цивилизации долины Инда, древние народы Океании и племена, чьи имена давно исчезли в тени веков. Во многих мифах, легендах, древних текстах я встречал упоминания о «переходах», «вратах между мирами», о хранителях, которые открывают и закрывают двери между измерениями. До сих пор это воспринималось как красивые, но бессмысленные метафоры. – Питер едва заметно улыбнулся, кивнув в сторону окна, за которым в сумерках чернела Дверь. – Но теперь я думаю, что столкнулся с реальностью, скрытой за этими словами. Я могу помочь разобраться кто это здесь оставил. И почему.
Лиза медленно выдохнула, её рука с ручкой застыла над бумагой.
– У нас уже есть кое-какие данные, найденные на поверхности Двери. Узоры, орнаменты, спиральные группы символов. Никто не знает, что это: язык, код или какая-то древняя формула…
– Я не обещаю сразу найти ответы, – осторожно перебил её Питер, – но гарантирую, что буду искать их с упорством моряка, который плывёт за край карты не ради золота, а чтобы понять, что там – за горизонтом.
Джек взглянул на Лизу. Она едва заметно кивнула – и в этом движении было больше, чем согласие: принятие и облегчение. Он протянул Питеру руку.
– Добро пожаловать в команду, Питер. Ты пришёл именно тогда, когда нужно.
И Питер, впервые за вечер, позволил себе улыбнуться. Улыбка была робкой, неловкой – но в ней чувствовалась подлинная благодарность того, кто шёл к этой Двери всю свою жизнь.
***
Позже, уже в сумерках, они вышли из кафе вместе. В воздухе висела лёгкая морось, прозрачная, едва ощутимая. На далёкой ратуше тихо и задумчиво зазвонил колокол.
Дверь всё так же висела посреди площади – неподвижная, молчаливая, величественная, словно вырезанная из ткани ночи.
Питер, подняв воротник своего пальто, тихо сказал, глядя на неё:
– Странное чувство… Как будто не мы нашли её, а она нашла нас.
– Так, наверное, и есть, – прошептала Лиза, не отрывая взгляда от Двери.
Джек молчал, но повисшую между ними тишину наполняло общее понимание: прежний мир закончился, и каждый шаг теперь будет шагом по ту сторону.
Они стояли рядом, втроём, под низким сумеречным небом, осознавая с каждой секундой яснее и сильнее:
Назад дороги уже нет.
***
С каждым днём накал страстей вокруг таинственной двери рос, словно прилив, накатывающий беззвучными, но неотвратимыми волнами на хрупкий берег привычного. Центральная площадь Мейвилла – ещё недавно сонная, провинциально тихая, наполненная уютом свежеиспеченного хлеба и воркованием голубей – теперь напоминала импровизированный лагерь.
Люди приходили отовсюду – поодиночке, целыми семьями; с термосами, палатками и одеялами, с надеждой и страхом в глазах. Местные вперемешку с приезжими обсуждали догадки и слухи, строили теории, глотая слова так же нервно, как горячий кофе в пластиковых стаканчиках.
Воздух загустел от смеси пыли, жары и ожидания. В нём явственно ощущался особый электрический привкус перемен, знакомый каждому, кто хоть раз стоял на пороге судьбоносного решения.
Джек Харпер стоял перед Дверью, слегка ссутулившись от усталости – физической и внутренней, но взгляд его был твёрдым. Солнечный свет разбросал по её поверхности блики, будто играл с высеченными в металле символами. В руках Джек держал большую плетёную корзину – в ней был свежий хлеб, вяленое мясо и металлический термос с горячим бульоном. Её дал ему старик, всю жизнь проживший на краю города, с выцветшими от времени глазами.
