Татьяна и Александр - страница 31

– Викки, почему ты плакала? Ты не любишь своего мужа?

– О, я люблю его, очень люблю! – Она вздохнула. – Мне лишь хотелось бы любить его за тысячу миль. – Понизив голос, она продолжила: – Просто сейчас не очень подходящее время для его возвращения.

– Для возвращения мужа к жене? Когда для этого неподходящее время?

– Я не ждала его.

Она снова заплакала, роняя слезы в кофе. Татьяна немного отодвинула чашку, чтобы Викки смогла позже допить кофе.

– Когда ты ожидала его?

– На Рождество.

– А-а-а. Почему он так рано возвращается домой?

– Ты не поверишь. Его ранили над Тихим океаном. – (Татьяна вытаращила глаза.) – О-о-о, он в порядке, – пренебрежительно бросила Викки. – Царапина. Небольшое поверхностное ранение плеча. После того как его подстрелили, он пролетел на самолете девяносто миль. Вряд ли это серьезно.

Татьяна поднялась из-за стола:

– Мне пора кормить сына.

– Да, но Крис будет расстраиваться.

– Кто такой Крис?

– Доктор Пандольфи. Ты его не видела? Он приходит сюда с доктором Ладлоу.

Крис Пандольфи. Верно.

– Я знаю его.

Доктор Пандольфи был врачом, поднявшимся на борт судна, на котором она прибыла, и решил, что не станет принимать у нее роды на… земле Штатов. Он хотел отправить ее назад в Советский Союз, несмотря на то что у нее отошли воды и она больна туберкулезом. Однако Эдвард Ладлоу сказал «нет», вынудив доктора Пандольфи помочь Татьяне попасть в госпиталь на острове Эллис. Татьяна похлопала Викки по плечу. Она не считала Криса Пандольфи такой уж находкой.

– Все будет хорошо, Виктория. Может, стоит держаться подальше от доктора Пандольфи. Твой муж возвращается домой. Тебе так повезло!

Виктория встала и проводила Татьяну до ее палаты.

– Зови меня Викки, – сказала она. – Можно, я буду звать тебя Джейн?

– Кого, меня?

– Разве тебя зовут не Джейн?

– Зови меня Таней.

– Зачем мне звать тебя Таней, если твое имя Джейн?

– Мое имя Таня. Джейн только по документам. – Она заметила смущенное выражение на лице Викки. – Называй, как тебе нравится.

– Когда ты уезжаешь?

– Уезжаю?

– С острова Эллис.

Татьяна задумалась.

– Пожалуй, я не уеду. Мне некуда идти.

Викки вошла в палату вслед за Татьяной и увидела спящего в кроватке Энтони.

– Какой он маленький, – рассеянно произнесла она, дотрагиваясь до белокурых волос Татьяны. – Его отец был темноволосым?

– Да.

– Ну и каково это – быть матерью?

– Это…

– Знаешь, когда выздоровеешь, я хочу, чтобы ты приехала ко мне домой. Познакомишься с бабушкой и дедушкой. Они любят маленьких детей. Все время уговаривают меня родить ребенка. – Викки покачала головой. – Да поможет мне Бог! – Она снова взглянула на Энтони. – А он миленький. Плохо, что папа так и не увидел его.

– Да.

Малыш был таким беспомощным. Он не умел двигаться, поворачивать или держать голову. Татьяне, с ее неумелыми материнскими навыками, так трудно было его одевать, что подчас она просто оставляла сына только в подгузнике и заворачивала его в одеяло. Детской одежды у нее почти не было, за исключением нескольких рубашечек, принесенных Эдвардом. Стояло лето, было тепло, и Энтони, слава богу, многого не требовалось. Его голова никак не хотела проходить в горловину рубашки, а ручки залезать в рукава. Купать его было еще сложнее. Его пупок не совсем зажил, поэтому она протирала его тельце влажной тканью, и это было нормально, но вымыть ему волосы ей было не по силам. Он сам ничего не умел, ничем не мог ей помочь. Он не мог поднять руки или не шевелиться, когда ей это было нужно. Его головка запрокидывалась назад, тельце выскальзывало у нее из рук, ножки болтались над раковиной. Татьяна жила в постоянном страхе, что уронит сына, что он выскользнет у нее из рук и упадет на черно-белый кафельный пол. Ее ощущения по поводу его абсолютной зависимости от матери колебались от сильного беспокойства за его будущее до почти удушающей нежности. Каким-то образом – вероятно, так распорядилась природа – его потребность в ней сделала Татьяну сильнее.