– Вы у них и спросите, – сказала она с очевидным неудовольствием к объекту интереса Игнатьева. – Может, и знают.
Она подобрала с земли рукавицы и шагнула к грядке, показывая, что разговор окончен.
– Спасибо, – поблагодарил Игнатьев.
Кусты на участке напротив уже не шевелились. Игнатьев тремя шагами пересек улочку и толкнул калитку. Она оказалась запертой щеколдой изнутри, и, чтобы приподнять запор сквозь узкую щель меж штакетинами, пришлось повозиться. Калитка отворилась, открыв выложенную цементными плитами узкую дорожку меж кустов смородины.
Игнатьев сделал пару шагов, остановился и позвал:
– Хозяин!
Шумнула раздвигаемая листва, и на дорожку вышел худой мужчина в строительной рабочей куртке и штанах, выбеленных солнцем и стирками почти до естественного цвета образующих ее хлопковых волокон. Его гладкое, не морщинистое, а складчатое, какие бывают у евнухов, лицо Игнатьеву не понравилось вовсе не из-за отсутствия растительности. Игнатьеву не понравилось, что садовод старался не смотреть в глаза собеседника.
– Здравствуйте, я тут знакомых ищу, – торопливо проговорил Игнатьев. – Напротив вас женщина с ребенком, с девочкой… они тут жили. Не знаете, когда приедут?
– Они мне ничего насчет этого не сказали, – ответ прозвучал не то что приветливо, а даже ласково. – Вы проходите.
Игнатьев сначала удивился, а затем насторожился.
– Да нет, что вы, спасибо, – сказал он. – Я тут проездом, ненадолго. Так они не говорили, когда вернутся?
– Да не то чтобы говорили точно, – развел руками хозяин участка. – Но вообще какие-то разговоры были. Чего мы тут с вами на дороге разговариваем?! Вы пройдите в дом, пройдите.
– Да я тороплюсь, меня друзья ждут у базара. Вы только скажите, когда они обещали приехать?
– Друзья, да? – мгновенная перемена в выражении безволосого лица Игнатьева озадачила, а потом насмешила. И еще больше скорость, с которой хозяин принялся выплескивать слова. – Если друзья, тогда – да! Жили они тут, а потом уехали. На прошлой неделе сели в машину и уехали. И все. С тех пор я никого не видел.
– А они ничего вам не? …
– Ничего, да господи! – хозяин нервно соединил ладони перед грудью. – Я их вообще всего пару раз видел. Не разговаривал даже. Вы меня извините, гражданин! У меня срочное дело сейчас. Прямо сейчас. Вы идите, идите…
Он пошел на Игнатьева мелкими шажками, оттесняя гостя к выходу.
– До свидания, – приветливо сказал Игнатьев, закрывая за собой калитку.
Он шел по улочке, не оглядываясь, и не сомневаясь, что человек с лицом евнуха тревожно сверлит взглядом его спину. Игнатьев неторопливо свернул за угол, а потом одним прыжком махнул через хилый забор углового участка, сплошь заросшего диким кустарником, который хозяева не выдирали, видимо, по причине редких посещений. Может, по старости и немощности, но возможно и потому, что эти хозяева сменили личный статус, а вместе с ним и дачные приоритеты, перебравшись в зону Каравеллы-Коровяков, забросив на время родные восемь соток, которые, не смущаясь, топтали босиком в голодраном детстве.
Игнатьев сел, откинувшись спиной на мягко пружинящую массу ветвей, и чуть повозился, выбирая наиболее комфортное положение. Ждать, как он полагал, придется недолго. Так оно и вышло. Минут через двадцать с мягким урчаньем по улочке прополз массивный черный джип. В просвет между ветками Игнатьев хорошо разглядел и крепко запомнил его номер. Стальное сердце мощной машины замерло рядом с калиткой евнуха, затем приглушенно клацнули дверцы. Игнатьев услышал скрежет запора калитки и негромкий, но возбужденный говор нескольких голосов. Смысла он различить не мог, да в том и не было необходимости. Разговор длился всего несколько минут, затем вновь хлопнули дверцы, и джип, не имея никакой возможности немедленно развернуться, отправился дальше по улице, в поисках обратного пути.
