И Коковцов узнал если не подробности финансовой операции, то саму ее суть. Государь, великий князь Александр Михайлович и граф Алексей Павлович Игнатьев вошли в это выгодное, на их взгляд, дело, рассчитывая получать прибыли, но сколько каждый из них вложил, Вонлярлярский не сказал. Но какое это имело значение, главное состояло в том, что окружение государя втянуло его в сомнительное финансовое дело и теперь он смотрел на отношения с Японией на Дальнем Востоке совсем в ином разрезе.
Коковцов последовал совету Витте. Когда ему представилась возможность побывать с докладом у Николая II, он попросил государя передать финансирование дела на Ялу в другое ведомство.
Государь охотно принял предложение.
– Это очень хороший исход, – шутливо заметил он, – так как теперь никто не будет жаловаться на вашу скупость. Да и вы сможете легко критиковать чужую работу, нежели сами будете и расходчиком, и казначеем.
На другой день от государя поступила записка: дело передать графу Игнатьеву.
А теперь о войне с Японией. Начата она была в невыгодное, конечно, для России время – Амур замерз и не мог служить для перевозки грузов и войск, а пропускная способность только что построенной железной дороги была небольшая. Хотя дорогу сдали в эксплуатацию, недоделки остались и она едва пропускала четыре пары поездов. Как сообщало Министерство путей сообщения, для ликвидации «недоделов» необходимо было пустить еще немалое количество вагонов и поездов.
Война вызвала народное недовольство, недовольство вызвало революцию. А началась первая русская революция с Кровавого воскресенья.
За несколько дней до этого воскресенья произошел непонятный случай.
На Дворцовой площади было подготовлено место для крещенского водосвятия. Освящал митрополит. Присутствовал государь. Как и положено, по традиции с противоположной стороны Невы ударила пушка Петропавловской крепости. Стреляла она холостым зарядом, и потому особого внимания к ее выстрелу обычно не было – ну бабахнуло орудие, ну раздался гром. На сей раз вышло все иначе. Выстрел был боевым. Снаряд не попал в государя чудом. Полиция произвела расследование и сделала вывод: произошла случайность. Дело, понятно, замяли.
На государя выстрел подействовал, хотя он и виду не подал, решил уехать в Царское Село.
На 9 января было назначено шествие рабочих, которых вел священнослужитель Гапон, ставший активным, не без помощи, как оказалось, полиции, социалистом. Он призывал рабочий люд просить царя проявить благодушие и пойти навстречу трудящимся. Рабочие шли жаловаться на кровопийц-фабрикантов, просили сделать их жизнь лучше и светлее. Гапон, сотрудничавший с полицией, всегда с ней считавшийся, на сей раз вел себя нетерпимо. Ему не нравилось, что охранники пытались поставить, как они говорили, его на место. Он нашел себе место сам – в первом ряду манифестантов, о чем и предупредил своих бывших друзей. В охранке разозлились, что он им угрожает. Власти меры не приняли, навстречу рабочим не пошли.
Солдатам выдали боевые патроны. Кто-то умело планировал событие – сначала подталкивал Гапона к шествию, потом готовился это шествие остановить. Возможно, этот кто-то, преследуя свои цели, пытался запугать государя. Вот и выстрел прозвучал, вот и народ к нему хочет пройти. А если случится что-то нехорошее? Ведь всем было известно, что не раз революционеры покушались на императора Александра III – отца Николая – и умер он оттого, что во время крушения поезда у него пострадали почки. Они-то и свели его в могилу.
