Иван Петрович попытался найти в зале хотя бы одно дружественное лицо. Его взгляд задержался на Зинаиде Михайловне, которая сидела в четвертом ряду справа от него. Она была одета в простое синее платье, которое подчеркивало цвет ее глаз, а волосы аккуратно уложены в пучок. Вчера она прибегала к нему за помощью, вчера они пили чай на его кухне и говорили о жизни. Вчера он впервые за два года почувствовал, что может быть не одинок.
Но сейчас Зинаида Михайловна смотрела на него с выражением, которое было хуже враждебности. В ее глазах читалось разочарование, словно она вдруг поняла, что ошиблась в человеке. Она отвернулась, когда их взгляды встретились, и демонстративно пересела на другой ряд, подальше от него.
Этот жест ударил Ивана Петровича сильнее всех обвинений. Зинаида была единственным человеком, который в последние дни проявлял к нему теплоту и понимание. Ее доверие стало для него лучиком света в темном туннеле горя, возможностью поверить, что жизнь может быть не только болью и воспоминаниями. А теперь и этот луч погас.
Она выбрала безопасность. Она выбрала быть с большинством, а не с тем, кто может оказаться преступником. И Иван Петрович понял, что не может ее винить – любой разумный человек поступил бы так же. Но от этого понимания не становилось легче.
– Товарищи дачники, – снова заговорила Галина Николаевна, – я думаю, мы все согласны с предложением Олега Викторовича. Независимая экспертиза даст нам объективную картину произошедшего. А пока мы ждем результатов, я призываю всех сохранять спокойствие и не поддаваться эмоциям.
– Легко говорить о спокойствии, – выкрикнул кто-то из задних рядов, – когда диверсант может в любой момент повторить свои действия!
– Правильно! – поддержали его несколько голосов. – Мы не можем спать спокойно, зная, что среди нас есть отравитель!
Иван Петрович почувствовал, как атмосфера в зале накаляется до предела. Люди начали оборачиваться к нему, их лица искажались злостью и страхом. Он понял, что находится в центре урагана, который может смести его без остатка.
– Послушайте меня, – сказал он, поднимаясь с места. Его голос звучал тише обычного, но в нем появилась какая-то новая интонация – твердость, которой не было раньше. – Я понимаю, что вы напуганы. Я понимаю, что вам нужен виновный. Но я не тот человек, которого вы ищете.
Зал затих. Люди смотрели на него с напряженным вниманием, словно ждали признания или оправдания.
– Вы говорите о мотивах, – продолжил Иван Петрович, раскрывая свой блокнот. – Да, я требовал прозрачности в финансовых вопросах. Да, я задавал неудобные вопросы. Но разве это делает меня преступником? Разве желание знать правду о том, как тратятся наши деньги, может быть мотивом для отравления соседей?
Он сделал паузу, переводя взгляд с одного лица на другое.
– Вы говорите о возможностях. Да, я разбираюсь в технике. Да, я знаю устройство водопровода. Но знаю не только я. Любой, кто живет здесь больше года, представляет, где проходят трубы и как работает система. Это не секретная информация.
Галина Николаевна попыталась перебить его, но Иван Петрович поднял руку, требуя дать ему закончить.
– Но главное, – его голос стал громче и увереннее, – вы игнорируете простую логику. Если бы я хотел навредить СНТ, если бы у меня были злые намерения, разве стал бы я первым сообщать о загрязнении? Разве не проще было бы промолчать и позволить ситуации развиваться самой по себе?
