Иван Петрович медленно спускался по скрипучим деревянным ступеням в подвал клуба, каждая доска под его ногами издавала протяжный стон, словно старое здание сопротивлялось вторжению в свои забытые тайны. Воздух становился всё гуще и спертее с каждым шагом, пропитанный застарелым запахом плесени, мышиного помёта и десятилетиями накопившейся пыли. Единственная голая лампочка под потолком бросала резкие тени на стены, покрытые паутиной, создавая причудливые узоры, которые двигались и колыхались от малейшего движения воздуха.
За его спиной осторожно спускался Сергей Волков – двадцативосьмилетний инженер, сын покойного друга Ивана, который неожиданно подошёл к нему после катастрофического собрания товарищества. Молодой человек был худощав и подтянут, с внимательными серыми глазами за стёклами современных очков в тонкой оправе. Его тёмные волосы были аккуратно подстрижены, а одежда – простая рубашка в клетку и выцветшие джинсы – выдавала практичный характер и привычку к физической работе.
– Папа всегда говорил, что вы самый скрупулёзный человек из всех, кого он знал, – тихо произнёс Сергей, осматривая хаотично заваленное документами помещение. – Если кто и сможет разобраться в этом бардаке, так это вы, Иван Петрович.
Подвал клуба представлял собой настоящее кладбище бюрократии. Металлические стеллажи, покосившиеся от времени и тяжести, были забиты папками, связками документов, перевязанными бечёвкой, и картонными коробками, на которых выцветшими чернилами были нацарапаны даты и названия. Некоторые коробки провалились под собственным весом, рассыпав содержимое по полу. Повсюду валялись пожелтевшие листы бумаги, покрытые печатными штампами советских времён.
Иван Петрович достал из кармана небольшой блокнот в кожаной обложке и аккуратно записал дату и время начала поиска. Его движения были размеренными и точными, словно он возвращался к забытому ритуалу своей профессиональной деятельности.
– Начнём с систематизации, – произнёс он, и в его голосе впервые за долгое время прозвучала уверенность. – Все документы до девяносто первого года складываем сюда, с девяносто первого по две тысячи – туда, более поздние – отдельно. Нас интересует всё, что касается водоснабжения, канализации и дренажных систем.
Сергей кивнул, засучивая рукава. Его молодые руки быстро и ловко перебирали документы, а острый инженерный взгляд мгновенно выхватывал нужную информацию из потока бумажного мусора.
– Иван Петрович, а почему вы решили, что отравление было умышленным? – спросил он, разбирая очередную стопку пожелтевших бумаг. – Может, это действительно просто авария?
Иван Петрович аккуратно расправил найденный документ – акт приёмки водопроводных работ тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года – и внимательно изучил его содержание прежде чем ответить.
– Видишь ли, Серёжа, – начал он, его голос приобрёл тот же сосредоточенный тон, который он когда-то использовал, объясняя сложные финансовые операции, – я тридцать лет проработал бухгалтером. Мой ум устроен так, что он видит закономерности там, где другие видят хаос. Случайности имеют свой узор, а умышленные действия – совсем другой.
Он подошёл к стене и прикрепил к ней чистый лист бумаги, затем достал из кармана несколько цветных ручек.
– Смотри, – продолжил он, начиная чертить схему. – Отравление затронуло именно те дома, жители которых присутствовали на последнем собрании и высказывались против планов Степанова. Это не может быть совпадением. Красным отмечаю заражённые участки, синим – тех, кто активно выступал против олигарха.
