– Я хочу, чтобы вы поняли: ваша сила уже стала слабостью. Чем больше вы берете – тем меньше у вас остается.
Сильва долго смотрел ему в глаза, затем произнес:
– Я не могу вас убить. Ваш щит… ваши слова… все это слишком. Возможно, вы и впрямь пришли не из этого мира. И все же… я не отпущу вас.
Он сделал знак рукой.
– Отведите их в гостевую палатку. Дайте им чистую воду и пищу. И пусть к ним придет писец. Я хочу знать все, что они могут рассказать. И пусть верят, что это гостеприимство. Но это допрос. Только медленный.
Мар кивнул. Когда они выходили, он сказал Вейру:
– Ты многое знаешь. Но и ты ошибаешься. Вера сильнее знания.
– Возможно. Но только знание спасает, когда вера приводит к гибели, – ответил Вейр.
И они направились в сторону палатки, где уже ждали вино, хлеб… и еще много вопросов.
Глава 5. Пыль и кровь Иудеи
Сквозь сухую пыль Иудейской пустыни двигались тысячи тел. Земля дрожала от шагов, от колес, от ритма лопат и мотыг. Римляне построили вокруг Масады кольцо укреплений – циркумвалляционную линию6, чтобы отрезать зелотов от внешнего мира. Но стена Масады была непреступной, и легат Сильва знал: придется взять ее силой.
С запада, где склон был наименее крутым, началось великое строительство. Рабов и пленных сгоняли под крики надсмотрщиков. Они носили корзины с землей, камнями, укрепляли пандус. Работа длилась неделями. Солнце высушивало тела, кровь текла от бичей и острых углов камней.
Профессор Вейр и Крис наблюдали за происходящим из специально выделенной палатки. Искусственная насыпь уже была почти готова, и Вейр понимал, что совсем скоро римляне начнут свою последнюю атаку. Стража не спускала с них глаз, но вино, вода и тень делали их «гостями». Каждый вечер к ним приходил писец, записывая их слова. Каждый вечер они отказывались раскрыть секреты технологии щита.
– Это бессмысленно, – говорил Вейр. – Они хотят вытянуть у нас будущее, не понимая, что оно не продается.
Через пару дней все изменилось.
– Они закончили, – сказал Крис, глядя в сторону горы.
По насыпи, словно по дороге, римляне начали подтаскивать осадную башню с тараном. Башня была высокая, обитая кожей, с огнеупорной крышей. На уровне второго яруса сидели лучники. Внизу – сам таран: тяжелая балка с железным наконечником в виде головы барана.
С вершины Масады, за каменными зубцами, виднелись тени защитников. Они стреляли из луков, метали камни, но – тщетно.
Пламя, пыль, звон металла. Машина достигла стены. Таран начал свою работу.
«Бум… бум…» – удары сотрясали воздух. Земля отзывалась эхом.
– Профессор… – сказал Крис. – Мы обязаны что-то сделать.
Вейр качнул головой:
– Мы не можем вмешиваться. Мы не вправе менять ход истории. Мы должны только наблюдать.
С вершины крепости на римлян обрушился град стрел. В ответ – залп из баллисты. Несколько зелотов упали со скалы, их тела катились по склону, словно мертвое знамя свободы.
– Они соорудили внутреннюю стену, – заметил Вейр. – Деревянную, из бревен и глины. Удар тарана теряет силу.
– И что теперь? – спросил его Крис.
– Они ее подожгут.
Так и случилось. Под прикрытием щитов, римляне подложили факелы под основание второй стены. Пламя взвилось, как знамя Рима. Зелоты пытались тушить, но огонь пожирал бревна.
Ночь спустилась, и в небе полыхали угли, словно звезды гнева. Римляне отступили, зная, что утром Масада падет.
Вейр стоял на холме, глядя на горящий склон. Его лицо застыло. Крис молчал.
