(26, 130).
Нравственность Печорина «перевернута», он циничен, коварен, хитер. Все, с чем он соприкасается, делается хуже. Так, добрый Максим Максимыч сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном, Бэла и Грушницкий погибли, в Мери поселилась «ненависть», «встревожено спокойствие честных контрабандистов». Игра с понятием нравственности обостряется. В романе четыре убийства. Можно поставить вопрос о праве на убийство. Однако идет война и появляется равнодушие к убийству.
«Восток – Запад» в романе Лермонтова. На этот уровень указывает Ю. Лотман. Эта проблема не только романа, но и всего творчества писателя. «Весь комплекс философских идей, – пишет Ю. Лотман, – волновавших русское мыслящее общество в 1830-е гг., а особенно общение с приобретавшим свои начальные контуры ранним славянофильством, поставили Лермонтова перед проблемой, специфики исторической судьбы России… Своеобразие русской культуры постигалось в антитезе ее как Западу, так и Востоку» (6, 219–220). На данную проблему указывает и статья Б.Ф. Егорова «Славянофилы и Лермонтов» в «Лермонтовской энциклопедии». Ранняя попытка коснуться этой проблематики осуществилась в «Песне про царя Ивана Васильевича». Лермонтов обреченно писал как о «дряхлом Западе» («Умирающий гладиатор»), так и о «дряхлом Востоке» («Спор»).
В «Герое нашего времени» площадкой романа делается Восток – Кавказ, кавказцы, магометанин Вулич, игрок и фаталист, мистик в восточном духе. Запад представлен «поврежденным классом полуевропейцев» – Печориным, Грушницким, водяным обществом, мишурой, модой, отсутствием своего (Грушницкий все время говорил чужими словами). Русская цивилизация, еще молодая, приняла пороки дряхлой европейской культуры: скепсис, скуку, рационализм, эгоцентризм.
Печорин поставлен между Востоком и Западом. Он, как чеченец, крадет Бэлу, предсказывает смерть Вуличу (хотя не верит в рок), путешествует на Восток и умирает по дороге из Персии. В то же время он – европеизированный тип. И одновременно Печорин – русский, то есть принадлежащий и Востоку, и Западу, ибо сущность России – середина. «В своем синтетизме, – пишет Ю. Лотман, – это срединное царство представляет положительную альтернативу разорванности мира экстремальных ценностей…» Позиция Лермонтова в отношении России «мыслится как третья, срединная сущность. Именно срединность ее культурного (а не только географического) положения позволяет России быть носительницей культурного синтеза, в котором должны слиться печоринско-онегинская (европейская) жажда счастья и восточное стремление к «покою» (6, 234).
Русским культурно-психологическим типом в романе является Максим Максимыч – «старый младенец». Русская цивилизация еще молода, народ молод и не вышел пока из стадии «духовного детства». Грибоедов и декабристы считали, что Россия вступила в мировую историю с 1812 года и русская культура еще юная. Это мнение о вечно молодой России, видимо, тоже является выражением сущности русского национального сознания. В петровскую эпоху Россия была молодой, во времена Ивана Грозного указывалось на молодость Руси, а Нестор-летописец сравнивал Русь с младенцем, который только что получил крещение и находится ближе к Богу, ибо Бог любит детей, как родители любят младших больше, чем взрослых. Если посмотреть перспективу проблемы, то мы увидим то же самое. В. Маяковский называет Советскую республику «подростком", а Олжас Сулейменов на Первом, шумном Съезде народных депутатов в начале перестройки прямо заявил, что страна – юная невинная девица.
