— Пап, я вечером приглашена на ужин… Мы познакомились с двумя парнишками в театре. Ну… Они вообще-то с моей подругой познакомились. Я так — за компанию. Ну и сегодня она не хочет идти одна. Ты ж понимаешь…
Понимания он никакого не выказал. Только спросил, во сколько я вернусь, на что я не могла дать определенного ответа. И попросил не пить. Вот тут я честно кивнула. Напьюсь я после, чтобы потушить пожар праведного гнева разумной части моего мозга, но пока его нужно отключить и просто порадоваться, что я чего-то стою в сети… Пусть не признаний в реальной любви, так хотя бы репостов. А мне бы завтра с утра реинкарнироваться, а то ведь Муза меня не признает и сбежит… Насовсем.
Скроля бесконечную стену нашей поэтической группы, я вдруг наткнулась на собственный стишок начала лета:
Любви живительная сила в безумной страсти не жила,
Но Купидонова стрела сердца без жалости пронзила.
Безумной страсти дикий яд я с губ твоих, смеясь, испила,
Ревнивых демонов молила соткать мне свадебный наряд
Из нить зори и белых взвесей, украсив жемчугом росы,
Добавив утренней красы безумных птичек райских песен.
Шепчу безумные слова и полоумию не рада,
Но моя дикая отрада — очей любимых синева.
Твой взгляд — прекрасный антидот и от безумия спасенье,
Но вот души бессмертной тленье не остановит, не спасёт.
В безумной страсти захлебнуться — неотвратимая судьба,
И я была, увы, глуха, когда молил меня вернуться
Мой ангел. Стенает ныне он в раю: поникли крылья, тает нимб,
Когда к Венере древний гимн в ночи неистовой играет.
Твои глаза — мой антидот, но я завесила иконы,
И до земли я бью поклоны тому, чьё имя — Купидон.
Я вздрогнула, вдруг испугавшись рифмованного пророчества. Говорят, поээты не сочиняют, а лишь записывают — так кто тот черт, который нашептал мне про Глеба, когда тот жил в отдельном от меня пространстве? Хотя нет… При чем тут Глеб? У него же глаза карие! А синие были у Пашки. Это, как обычно, прошлое давило на меня. Это стихотворение — творение ностальгии, а не пророчество. Ничего судьба мне не пророчит. Ничего не будет. Просто встреча. Просто постель. Просто очередной бесцельно прожитый вечер.
А потом будет возвращение домой, холодная кровать, будильник в шесть утра, плита вместо кофе в постель, трамвай до метро… Почти что современный, но когда-то давно с Пашкой мы забрели в трамвайный музей и тогда… Нет, мы всего лишь прокатились на старом трамвае. С ним я ничего не писала. С ним я училась и жила. Рифмоплетство пришло заменой личной жизни, желанием снова почувствовать себя желанной. Будь у меня жизнь вне сети, мне этот лайк с репостом даром не были б нужны… Ну прочтет это кто-то, мне-то что до его улыбки. Тут уж Базарова вспомнишь — какое мне дело до радости чужой, когда из меня лопух расти будет. А он почти растет. И если не лопух, то репей уж точно. Вот и цепляются ко мне всякие инопланетные… Ну, иногодние, что собственно одно и то же…
Так что там с трамваем… И чего мне вдруг вспомнилась та экскурсия? Наверное, тоска взяла — я же никуда, окромя работы, после похорон матери и не ходила. Может, я не по Пашке тоскую, а по временам, когда у меня еще была жизнь…
«Эй, метр ты с кепкой! — смеется кондуктор. — За юбку мамаши держись!»
И звякнули грустно в ладошке монетки, протянутой боязно ввысь.
По рельсам веселый трясется трамвайчик, а парню, скажите, как быть?!
Ведь губы парнишки в обиде трясутся, хотел он проезд оплатить.
