На полу перед стойкой – след. Едва заметный, но всё же – смазанный отпечаток каблука, ведущий в сторону окна. Полиция наверняка всё осмотрела, но почему-то осколок и отпечаток ускользнули. Или их проигнорировали.
Он подошёл к окну. Оно закрыто, но запор не до конца защёлкнут. Он приоткрыл его. Протянул руку наружу – выступ. Металлический, узкий, но вполне пригодный, чтобы кто-то опёрся. Или, скажем, поставил камеру.
– А вот это уже любопытно, – пробормотал он.
Колдвелл вернулся в центр комнаты и сел в кресло. Мысленно прокручивал сцену, как ленту на проекторе: Делл сидит здесь. Возможно, с бокалом. Вивиан напротив. Разговор. Тон повышается. Кто-то снаружи – записывает? Смотрит? Или просто наблюдает, как всё заканчивается?
Он вспомнил, что говорила Роуз. «Он пригласил меня. Сказал, что хочет поговорить…»
Что, если этот разговор ждал и третий?
Он встал и прошёлся к лестнице. Второй этаж. Спальня, кабинет, ванная. Никаких следов насилия, но в кабинете на стене – фотография. Чёрно-белая, в рамке. Студия. Молодая актриса на фоне софитов. Подпись: «В. Роуз. Первые шаги».
Рядом с фотографией – трофей. Маленькая золотая фигурка. Не «Оскар», но нечто подобное. Возможно, награда от ассоциации критиков. Колдвелл взял её в руки. Осмотрел. Всё как положено – пыльная, запущенная, но без особенностей.
Он уже собирался поставить её обратно, как вдруг заметил царапину. Еле заметную, почти стершуюся надпись на основании:
"D+V – не забывай"
– Делл и Вивиан? – тихо произнёс Колдвелл.
Он поставил трофей обратно. Это мог быть подарок. Или напоминание. Но точно – непростой знак.
Стук внизу заставил его резко обернуться. Кто-то открыл дверь?
Он стремительно спустился. В доме было пусто. Тишина, та самая, которая бывает только в домах, где кто-то умер. И всё же… дверь была чуть приоткрыта. Он подошёл к ней, выглянул. На дорожке никого. Только в воздухе – движение, будто кто-то недавно прошёл.
Он вышел, оглядел улицу. И только тогда заметил: напротив, через дорогу, в машине сидел человек. Тёмные очки, сигарета в зубах, лицо в полутени. Когда Колдвелл посмотрел прямо на него, мужчина медленно выжал сцепление, включил передачу и тронулся с места.
– Следят? – пробормотал Колдвелл. – Или просто совпадение?
Он вернулся в дом, проверил, ничего ли не упустил. Потом вышел, закрыл за собой дверь и запер её, как было. Возвращаясь к машине, он уже знал: это дело не просто о ревности или вспышке страсти. Здесь – наблюдение, техника, чужой интерес.
В машине он достал диктофон, щёлкнул:
"2 июня. Улица теней. В доме Делла Рида найден стеклянный осколок, вероятно от объектива. Следы на ковре и окне предполагают наличие третьего участника. Фраза на трофее может свидетельствовать о личной связи между жертвой и обвиняемой. Возможен подлог. Не исключено, что кто-то следит. Проверить камеры видеонаблюдения на перекрёстке Беверли и Сансет. Найти оператора, знавшего Вивиан."
Он выключил диктофон. Запустил двигатель.
– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер Колдвелл, – сказал он себе.
Когда Колдвелл вошёл в бар “Black Orchid”, было чуть больше восьми. Атмосфера – полумрак, фоновый джаз, стойка из чёрного дерева. Здесь не наливают мартини с оливками. Здесь пьют бурбон, играют в молчание и делают вид, что не знают друг друга. Он огляделся. Харпера было трудно не заметить – сидел в углу, курил так, будто этот день ему задолжал много ответов.
