– Кей, господин Томбасов кажется хочет что-то уточнить, – тихонько позвала увлекшегося мужа Роза.
Тот – вот это рефлексы! – мгновенно оборвал собственную фразу на полуслове, нацепил на морду лица дружелюбно-официальное выражение.
– Прошу прощения, мой друг. Бонни будет ставить мюзикл. – Лорд улыбнулся, как акула при виде особо толстого туриста. – Пари это…
Что именно, Олеся не поняла дословно, но догадалась по интонациям: святое. Репутация. Любимые игрушки больших мальчиков. У которых адреналин в одном месте играет.
– Разумеется, – кивнул Томбасов, – пари…
И толкнул речугу минуты на две. Не иначе как о взаимопонимании, сотрудничестве и слиянии на выгодных условиях.
– Мальчики, расслабьтесь, – вклинилась Роза по-русски. – Пари так пари, кто мы такие, чтобы мешать высшим силам. Хотя я так понимаю, сценарий, музыку и все прочее добывать нам с Олесей.
– Да-да, – закивали «мальчики», подтверждая тезис о волшебной сближающей силе русской водки.
Надо же, какое взаимопонимание! А какое согласие! Загляденье просто.
– Ну тогда может вы обсудите высокие материи, а мы займемся нашими, приземленными? Я кажется знаю, где можно репетировать. Это будет недорого…
На этот раз волшебное слово сработало строго наоборот. Обычно, если речь заходит об экономии – Томбасов за всеми руками и ногами. Даже если это экономия на скрепках. Иначе он не был бы олигархом, а торговал бы скрепками в ларьке. Сейчас же он подтянулся, сделал важный и даже вальяжный морд лица и заявил, этак барственно:
– Роза, дорогая, ну что вы! Для мистера Джеральда – только самое лучшее. Раз уж вы мои гости, то я все оплачу.
Олеся чуть не прослезилась. Ведь от сердца же отрывает. С кровью. Но чего не сделаешь, чтобы показать этим зазнавшимся англичанам, что русская душа широка и раздольна есть.
– Нет-нет, дорогой друг! – покачал головой лорд Говард. – Это наш первый совместный проект как равноправных партнеров, поэтому все расходы пополам! Мы сделаем самый лучший мюзикл. Бонни всегда делает самый лучший мюзикл.
Олеся не совсем была уверена, что сказал именно этими словами, но смысл был ясен и без перевода. Английская душа тоже широка есть, ага.
Особенно когда из-под носа норовят увести любимый самолет.
– Олеся, встретимся через час и обсудим площадку и все прочее, хорошо?
– Буду ждать здесь, – кивнула Олеся, и они распрощались с Говардами и мистером Джеральдом.
Великим, мать его, артистом. Как он возмущался, что его заставляют ставить мюзикл с каким-то русскими, ойойой! Хотя вчера, когда Роза озвучила ему идею – ржал, фонтанировал идеями и рвался устроить кастинг немедленно. А тут – заставляют, не спросили, звезду обидели.
– И чему ты так таинственно улыбаешься, Олесенька? – мурлыкнул ей на ушко Олег, едва они зашли в лифт.
– Представляю себе морду лица Левы, – почти честно ответила она. – Как думаешь, он переживет, что не он будет тут главным?
– Переживет-переживет. А ты знаешь, что ты у меня гений, Олесенька?
– О, какие комплименты. Никак рассольчик вернул тебя к жизни.
– Олесенька, счастье мое, я не знаю, как тебе это удалось, но ты это сделала! Говард готов сотрудничать! Олеся, Олеся, это будет такое дело!..
– Ай, отпусти меня немедленно! Томбасов! Не в лифте же!..
Что подумала горничная, когда они вывалились из лифта на своем этаже – история умалчивает. А Олесе было совершенно все равно, потому что когда совершенно потрясающий мужчина, он же твой муж, целует тебя и тянет в постель – только полная дура будет думать о каких-то там горничных.
