– Здравствуй дорогой! – поприветствовал его Махмуд. – Как помидоры? Понравились?
– Очень вкусные! Сахарные! – крикнул Ренат.
– Бери ещё! Сильно скину! Только для тебя, дорогой!
– Обязательно! – с улыбкой ответил Ренат, думая про себя: «Но не у тебя, чёрт старый!»
Народу с утра на базаре толкалось куда как больше, чем днём, дело пошло веселее. Пришлось сбегать на квартиру за новой партией.
Ближе к обеду перед Ренатом появился невысокий плотный киргиз в плохо сидящей мятой милицейской форме. Возник прямо из перегретого воздуха: как он подошёл, Ренат не видел.
– Тэкс, чем торгуем? – скучным голосом проскрипел милиционер, похлопывая себя кожаной папкой на молнии по кривой кавалерийской ноге.
Ренат отчего-то оробел, хотя в жизни не имел проблем с законом.
– Вот, жвачки, сигареты.
– Жвачки – это хорошо, – милиционер переложил папку из правой руки в левую, наклонился, ухватил неожиданно ловкими пальцами несколько коробок сигарет, пробежал острыми глазами мелкий текст на обороте. – Понятно, – резюмировал он, бросая красные коробки на ящик. – К турецким жвачкам и к киргизским сигаретам у меня вопросов нет, торгуй, сколько влезет. Но кто тебе разрешил продавать здесь сигареты из России?
– А что, нельзя? – опешил Ренат.
Киргиз тяжело вздохнул, закатил глаза:
– Согласно указу президента Кыргызстана Аскара Акаева, на территории республики запрещается продажа иностранных, в том числе российских товаров без специального на то разрешения.
– Я не знал, – Ренат прижал руки к груди. – Я сейчас уберу.
Проходящий мимо высокий рыжий протянул милиционеру руку:
– Привет, Ибрагим! Работаешь?
– Служба, Егорыч! – вздохнул тот, отвечая на приветствие, и вновь обратился к Ренату:
– Конечно, уберёшь. Но потом. Собирай товар, в отделение поедем.
– Но зачем? Я уже ухожу.
– Разберёмся. Собирайся, давай, без глупостей! – прикрикнул Ибрагим.
Ренат понял, что спорить бесполезно, сгрёб товар в пакет, отправился следом за вальяжно вышагивающим проверяющим. Можно было запросто улизнуть, скрыться, но Ренат не знал за собой вины, зачем же бежать?
Пекло немилосердно.
Милиционер открыл заднюю дверь «кубика».
– Залезай без фокусов!
Ренат протиснулся в отсек для арестантов, за ним хлопнула дверь.
В памяти сами собой всплыли подробности тюремного быта и нравов, почерпнутые из натуралистичных публикаций о сталинских репрессиях. Вечер в хату, арестанты. Вор, блатной, мужик, петух. Н-да.
Двигатель заворчал, автомобиль мягко покатил по залитому солнцем зелёному Канту.
В книжках про благодатную Ялту фраза о «залитой солнцем по самые верхушки трепещущих тополей набережной» описывает негу послеобеденного тепла, смягчённого свежим бризом под крики беспокойных чаек. Кант же топило расплавленным золотом, он таял и выгорал. Улицы вымерли. В «кубике», несмотря на открытые окна, душно, пот пропитал одежду насквозь. Когда автомобиль остановился у отделения, Ренат даже обрадовался, и не зря: в одноэтажном кирпичном строении с зарешеченными окнами оказалось значительно свежее.
Ибрагим вытер пот со лба мятым платком, налил в пожелтевший стакан воды из мутного графина, залпом выпил, сел за стол. Ренат облизал сухие губы.
– Положи пакет на стол, сними брючный ремень и иди в камеру, подожди пока. Там дверь приоткрыта, – он указал пальцем на коридор, освещённый тусклой жёлтой лампочкой.
Ренат вошёл в камеру, остановился на пороге. Снова в голову полезли рассказы из книжек, где описывались дурацкие тюремные ритуалы, хитрые вопросы с подвохом, каверзные задания.
