– Ну, да, – Ренат почесал макушку. – Выглядит просто. Тащи свой товар.
– Ай, молодец, – подскочил Тахир. – Жди, никуда не уходи, я пулей!
Он убежал в дом, вскоре вернулся с двумя пакетами.
– Вот смотри, тут сигареты, – он опрокинул первый пакет на помост.
По потёртому зелёному ковру рассыпались бело-красные плоские картонные коробочки с надписью «Прима».
– Дешёвые, но ходовые, – затараторил Тахир, увидев скептическую гримасу на лице Рената. – Много продашь – много заработаешь, птичка по зёрнышку, денежка к денежке!
Тахир опрокинул на помост второй пакет:
– Это жувачки, – деловито пояснил он. – Дональд Дак, Турбо – самые ходовые, их все любят. На! – он протянул на ладони ярко-синий прямоугольник с гоночной машиной и жёлто-красным стартовым флажком.
– Да я пробовал не раз, – хмыкнул Ренат, но угощение принял.
Во рту розовый кирпичик с продольными ложбинками разошёлся знакомым сладким заграничным вкусом. В школе все поголовно на каждой перемене рубились у подоконников в фантики от «Турбо». Хлопаешь по расправленной и уже изрядно потёртой бумажке с фото гоночного болида так, что ладонь отшибает – и резко вверх. Если вкладыш перевернулся – он твой. Ренат слыл чемпионом, этих вкладышей у него была целая пачка, которая с трудом помещалась в карман.
«Совсем ведь недавно было, а кажется, что много лет назад, да и не со мной».
– Хорошо, беру, – он хотел смахнуть товар в пакет, но Тахир схватил его за руку:
– Эээ, а считать кто будет? Пушкин? Это – торговля, здесь всё внимательно считать надо, и записывать. Обратно сдавать будешь – опять считать. За всё, чего не будет – платишь деревянные, понял?
Ренат подивился практической хватке подростка, обычно дурашливого озорника. Теперь он словно прибавил лет. У него, кажется, даже акцент появился, и голос ниже стал.
– Понял, понял, барыга, – рассмеялся Ренат, опять потрепав Тахира по жёстким чёрным волосам.
– Эээ, – вскинулся тот. – Я не барыга! Барыжат травой и соломой, я – чистый коммерсант!
– Хорошо, хорошо, коммерсант, – с трудом удерживаясь от смеха, чтобы не ранить тонкую детскую душу китайца, ответил Ренат. – Давай считать.
Весь товар брать на базар не стоило, но и в доме Учителя оставлять не хотелось. Наткнуться ещё Тахир, или Гуля, или ещё кто – тут целый табор, и с кого потом спрашивать?
Оба пакета он перетащил на квартиру к Таисье Христофоровне.
– Вот, хозяйка, торговать буду, в люди выбиваться! – весело отрапортовал он.
– Смотри не проторгуйся, – скептически заметила старушка, сложив руки на груди. – Да следи, чтобы не обокрали, у нас тут такие ширмачи, что и Багдаду не снились. У меня кошелёк со дна сумки увели, так я и не заметила. Набрала всего, сторговалась выгодно, полезла за кошельком – пусто! Я в крик, а толку?
– Н-да, – погрустнел Ренат.
– Вот и смотри в оба.
– Точно. Буду смотреть.
Прихватив часть товара, он отправился на кантский базар, пробовать новое дело.
Южная торговля начинается рано, пока Солнце ещё не поднялось высоко, пока не начал плавиться асфальт. Ещё в сумерках торговцы раскладывают свой товар, а первые покупатели уже подходят к прилавкам. Часам к одиннадцати ажиотаж заканчивается – хозяйки возвращаются с покупками на свои кухни готовить обед, а продавцы дремлют под навесами в ожидании случайных гостей.
Ренат появился на базаре в десять часов тридцать минут, отыскал место недалеко от входа, перевернул подходящий ящик, аккуратно разложил на нём сигареты и жвачки. К жаре он уже привык, солнцепёк его не смущал. Потянулось тягучее, перегретое полуденным Солнцем время. Иногда подходили мужички, интересовались ценами. Цены были чуть ниже, чем в ларьке на остановке.
