Собрав вещи, пошёл к селу. Свежесть была с ним минут пятнадцать, потом жара взяла своё, заливая солёным глаза.
– Н-да, – пробормотал Ренат. – Тренировки здесь возможны только ранним утром.
Встав на следующий день пораньше, он отправился на стадион. Выпавшая ночью роса холодила ноги в сандалиях, воздух бодрил прохладой. Село пахло древесным дымком, как деревни на Севере. Солнце готовилось вынырнуть из-за горизонта. Ренат едва успел добраться до места, чтобы помочь ему, и вот, поднимая ладони на выдохе, оглашая окрестности свистом дракона, увидел нестерпимо яркий диск, обжигающий глаза.
Сразу потеплело. Надо спешить.
Ренат бодро отработал подготовки, оставался только элемент со шпагатами. Он упал в один шпагат, в другой…. Что-то резануло ступню. Не больно, как сучок зацепить. Глянув на ногу, Ренат присвистнул: подошву распороло; текла яркая кровь, трава стала скользкой. Рядом валялась ржавая консервная банка. Как он не заметил её? Даже в голову не пришло осмотреться: стадион всё-таки. В голову полезли разные истории о заражении крови, смерти от царапины на пальце…. А тут не царапина. И банка вся в земле и ржавчине.
Бабушкины уроки в деревне не пропали зря: Ренат пошарил вокруг, нашёл листья подорожника, потёр, приложил к ране. Обмотал ногу футболкой, закрепил кое-как, поковылял к дому: благо, не далеко.
Асылкан, увидев его в таком виде, всплеснула руками:
– Ай, ну что такое?
Узнав, в чём дело, ушла в дом, прислала старшего, Исхара с аптечкой. Исхар щедро полил рану зелёнкой, туго забинтовал.
– Не переживай, брат! – похлопал он Рената по плечу. – Как у вас говорят: до свадьбы заживёт! Но ты это, осторожней тут.
– Спасибо, Исхар! Надо осторожнее, да.
О тренировках на время пришлось забыть. Но и столбняк не приключился, хвала Аллаху! С неделю Ренат хромал, как Красный командир Щорс из песни детства, потом рана затянулась. А шрам остался памяткой навсегда.
Дунгане, как и все азиаты – удивительно предприимчивые люди. Они рождаются, наделёнными даром к коммерции. Если б такая возможность представилась, их торговля непременно начиналась бы ещё во внутриутробном периоде. Учитель, к примеру, ещё в СССР, где частная инициатива совсем не поощрялась, выращивал в промышленных масштабах лук, активно привлекая к полевым работам учеников, а затем, с большой выгодой продавал его оптом. К приезду Рената плантаторский период уже завершился, теперь Ежен гнал эшелоны угля в Китай, из Китая вёз сахар, имел массу других интересов в бурлящей экономической жизни эпохи. Он очень ценил статус, ему нравился его офис в центре Бишкека, дорогой лимузин с водителем, тешила тщеславие дружба с министрами, близость к президенту.
Дети старались не отставать. Однажды, шалопай Тахир предложил Ренату:
– Хочешь подзаработать?
– Ну, да, а как?
– Легко! У меня есть товар: сигареты, жвачка – мелочь всякая. Вставай на базаре, да торгуй. Мне некогда.
– Скажи прямо: не пускают! – Ренат взлохматил его жёсткие волосы.
– Некогда мне, говорю же! – отмахнулся Тахир, и Ренат оценил отточенность движения. – Всё, что сверху моей цены – твоё. Много продашь, – много заработаешь! – он сверкнул чёрными глазами, жестом показывая, как считают денежки.
– Я никогда не торговал раньше, – ответил Ренат. – Но попробовать можно.
– А что там пробовать?! – хихикнул Тахир. – Пришёл на базар пораньше, товар разложил – сиди, ворон считай. Покупатель пришёл, товар ему продал – опять сиди, загорай. Вечер настал – пошёл домой кушать, бабки считать. Всё легко-просто, никакой науки. Гораздо проще, чем комбинации крутить.
