В том, что рождён для Пути, он не сомневался.
Средняя школа и уроки отодвинулись на переферию за полной ненужностью для будущего. Кроме того, максимализм требовал сжигать все мосты в это будущее, которые могли вести к мещанскому счастью и обычной судьбе какого-нибудь русского инженера на оборонном заводе.
– Ренатик, родненький, – умоляла его мать со слезами в голосе. – Не бросай школу, пожалуйста! Ведь десять лет псу под хвост! Труда-то сколько! Хоть какой-нибудь аттестат получи.
– Хорошо, – согласился Ренат, и аттестат о среднем образовании, хотя и не без труда, получил.
К этому времени тренировки в общей сложности стали занимать до восьми часов в день. Утром и вечером Ренат гасил ударами рук огонь свечи и постигал упругость воды. Кулаки и пятки закалились, стали выдерживать удар о стены. Движения оттачивались до совершенства, росли сила и скорость, а медитации ковали дух.
Скоро тренировок под началом ученика Ежена Ренату уже не хватало. Ему хотелось получать знания напрямую, без посредников. «Надо ехать к Учителю» – решил Ренат.
Николай Борисович отговаривал:
– Ты пойми, там, в Киргизии всё не так просто. Учитель – очень занятой человек: у него семья, бизнес…. Я уверен, что мне, приезжающему раз в полгода, он рад больше, и уделяет времени щедрее, чем ребятам, что живут рядом. Может раньше, когда он ещё жил в Ивановке, было иначе, а сейчас – не то. Если уж так хочется, езди как я. Знания получаешь там, а отрабатываешь дома.
С высоты лет тренер был прав, но юность не знает мудрости. Может быть, только поэтому человечество до сих пор существует.
Надо ехать.
Сколько слёз пролила бедная мама, оплакивая глупое упрямство безрассудного недоросля! Сколько бессонных ночей провела она, глядя в равнодушный потолок, и представляя всевозможные ужасы и злоключения, поджидающие Рената на чужбине!
Отец отнёсся ко всему философски. Он ещё продолжал по инерции жить в уже не существующей огромной стране, где все народы, её населяющие, улыбаются друг другу с огромных плакатов. К тому же, он сам родился в Северном Казахстане, часто там бывал, не видел в Средней Азии ничего страшного. А у-шу?
– Ну, что ж, – говорил отец родственникам. – В городе секций боевых искусств открылось видимо-невидимо. И везде нужны инструкторы. Профессия не хуже других. Прокормит как-нибудь. К тому же, Ренат не пьёт, не курит, не наркоманит и не шляется, занимается спортом с утра до вечера. Пусть пробует себя. Какие его годы!
Чтобы не клянчить деньги на билет, Ренат устроился работать дворником в больничный комплекс. Красил скамейки, косил траву на обширной территории. Работать оказалось значительно проще, чем он себе представлял. В сущности, он делал то, что ему нравилось, а ему ещё и деньги за это платили. Из всего он устраивал тренировку. Простая побелка садовой клумбы превращалась в отработку низких стоек и кистевых блоков, а подстригание кустов акации – в динамическое упражнение, укреплявшее мышцы и связки плечевого пояса. И в итоге – аванс и зарплата. Красота!
Приближалось время отъезда. Ренат ходил по городу, и прощался с ним навсегда: возвращения план не предусматривал. Особой ностальгии не ощущалось. Ренат знал здесь всё вдоль и поперёк, но ничто не связывало его с этими местами, кроме трогательных детских воспоминаний. Вот тут он катался на трёхколёсном велосипеде, а вооон там котёнка гладил. Суровый северный город занимался своими серьёзными делами, крепил ядерный щит страны, увеличивая мощь подводного флота. Люди зарабатывали деньги, покупали дачи, автомобили. Городу не было никакого дела до таких незначительных мелочей, как духовный поиск, Дао, трансцендентный Путь и прочая чепуха, которую невозможно повесить на стену, как дорогой ковёр, что удалось урвать по блату. Конечно, среди двухсот пятидесяти тысяч горожан Ренат знал нескольких энтузиастов, ищущих «что-то большее», но в общей массе они терялись без остатка. Словом, город его не держал. Наедине с собой Ренат часто повторял потрясшие его строки из фильма о Филиппе Трауме:
