Его единственный шанс – копать глубже в цифровых недрах. Найти в памяти Элис не просто намеки, а конкретику. Данные, которые Корвус (или тот, кто за ним стоит) не успел или не смог стереть. Данные, которые оправдывали бы невероятный риск физического проникновения.
Он снова в Секторе «Омега». Кристалл Элис мерцал перед ним, холодный и загадочный. Запах груши и бергамота, казалось, въелся в стены, в его одежду, в самые извилины мозга. Теперь он чувствовал его постоянно – сладковатый призрак ее страха.
«Глубокое погружение. Уровень «Абисс», – скомандовал Алекс, подключая нейрошлюз. Его голос звучал хрипло. Он знал, что этот уровень – за гранью разрешенного даже для «Черного Лебедя». Риск необратимого повреждения Ядра и… собственной психики. «Фокус: временной период – последние 2 недели жизни субъекта. Локации: дом Корвуса, кабинет Корвуса, Архив. Ключевые слова: «Пандора», «Архивариус», «Корвус», «опасность», «сокрытие». Игнорировать все барьеры стабилизации. Приоритет – извлечение смысловых кластеров, ассоциированных со страхом и гневом».
«Предупреждение, – холодно отозвался интерфейс. – Уровень «Абисс» сопряжен с экстремальным риском нейронного перекрестного заражения и индукции параноидальных состояний у оператора. Требуется подтверждение.»
«Подтверждаю, – бросил Алекс. – И отключи все протоколы безопасности. Полный ручной контроль.»
Мир памяти Элис встретил его не лабиринтом, а штормом. Глубина уровня «Абисс» была чудовищной. Структура города памяти рушилась. Улицы превращались в бурные реки из обрывков образов и звуков. Здания горели или тонули в черной, маслянистой жиже подавленного ужаса. Ментальные барьеры, которые он видел раньше, здесь были как израненные звери – светящиеся корни обуглены, переломаны, но все еще пытались сдерживать клокочущую массу невыносимых воспоминаний под туманной поверхностью. Воздух (ментальное пространство) гудел от статики боли.
Алекс направил аватара к самому большому сгустку черноты – эпицентру последних дней. Он не искал лазейки. Он проламывался. Мысленным усилием, усиленным интерфейсом, он расталкивал клубящийся туман, как ныряльщик, пробирающийся сквозь тину. Ощущение было отвратительным – липким, давящим, наполненным чужим отчаянием. Обрывки голосов били по сознанию:
«…не могу молчать, Виктор! Это чудовищно!» – ее голос, срывающийся от ярости.
«…Архивариус знает. Он всегда знает…» – шепот, полный парализующего страха.
«…данные в «Пандоре»… они сожгут всё…»
И вдруг – ясность. Ненадолго. Он прорвался в «комнату». Не гардеробную. Кабинет Виктора Корвуса в пентхаусе. Роскошный, холодный, как склеп. Элис стояла перед массивным дубовым столом. Она была преображена. Не испуганной жертвой, а разъяренной фурией. Ее лицо горело, глаза метали молнии. Виктор сидел за столом, откинувшись в кресле. Его лицо было каменной маской, но в глазах – ледяная ярость, куда более опасная, чем ее крик.
«Ты понимаешь, что они делают?!» – кричала Элис, ударяя кулаком по столу. «Это не бессмертие, Виктор! Это конвейер по производству рабов! Рабов памяти! Они берут всё – не только светлые моменты! Они берут боль, страх, сомнения – всю гамму человеческого! И… и что-то с этим делают! В «Ядре»! «Проект Пандора» – это не просто база данных! Это… фабрика!»
Корвус медленно поднялся. Его рост и властность подавляли. «Элис, ты несешь чушь. У тебя нет доступа к таким данным. Кто тебе нашептал эту ересь?» Его голос был тихим, но каждое слово било как плеть.
