– Анатомический кретинизм, – вздохнула Галка.
– А где находился твой термос с чаем?
– На сцене, в кухонном шкафчике. Я его еще перед спектаклем зарядила. А когда понадобилось, просто достала из шкафчика и поставила на стол.
– Значит, к термосу никто подобраться не мог.
– Почему же не мог? – это вступила Ксения.
Она изображала привидение. И залезала везде. И в шкафчики во все нос совала. Проверяла, как ее доченька ведет хозяйство.
– Но термос я не открывала и ничего в него не подсыпала, честное слово. Кстати, Вазген с Мустафой тоже постоянно слонялись по сцене и по залу. Тоже могли куда угодно залезть, никто бы и не заметил.
– Могли-то, могли, – Мишка стукнул себя ладонью по лбу. – И даже, кстати, залезли. Да только в термосе вашем ничего такого не было, кроме чая, конечно.
– Откуда знаешь?
– Попробовал.
– Как?
– Когда?
– Да еще в начале, до того, как нас уволили. Мы же на сцене как бы работали. То поддоны перетаскивали, то рулоны с обоями. А то – линолеум. Еще софиты эти…. На репетициях-то их не включали. Я взмок весь в своей робе. Жажда замучила. А за кулисы никак не отойти. Мы с Вовкой на сцене должны были чудить. В кулисе режиссер стоял. Когда я ему знаками показывал, что надо горло промочить, он мне кулаком грозил. Вот я и пошарил по шкафчикам. Вдруг, думаю, кто минералки бутылку забыл, да хоть воду для цветов. Я уже на все был согласен. Наткнулся на этот термос и налил себе чашечку. Горячо, правда. Ну, ничего, я поставил чашку на подоконник и потихоньку отпивал.
– Молодец, – режиссер похлопал Мишку по плечу. – Ты был очень органичен.
– Спасибо, Прохор. Будешь тут органичным, когда от жажды помираешь.
– Но кто-то мог получить доступ к термосу еще перед спектаклем, – глубокомысленно заявила Лизка.
– Перед спектаклем?
– Ну да, я этот термос видела, он на подоконнике стоял.
– Да, он же тяжеленный был. Виктор его на машине подвез.
– А говоришь, сама дома заваривала.
– Заваривала дома, сама. Говорю же, он тяжелый был. Виктор позже на машине подвез.
– А я видела, как в обнимку с этим термосом Анька Кроликова заходила, – не унималась Лизка.
– Куда заходила?
– За сцену.
– Ага, а говоришь, Виктор привез. Алена, ты путаешься в показаниях.
– Ну да, говорю. То есть, ничего я не путаюсь. Привез Виктор. Перед входом встретил Анечку. И передал термос ей.
– Зачем? С какой стати здоровенный мужик передаст тяжелый термос с горячим чаем тощей фотомодели, которая себя-то еле носит?
– Что бы самому не заходить. Он же с маленьким Витюшкой был, тот бы сразу пищать начал, что к мамочке хочет. Я бы переживать начала, а мне надо было на роль настраиваться. А так он через Анечку передал. Она его на подоконник поставила, а я после в шкафчик на сцене убрала.
– А до того термос спокойно стоял на подоконнике.
– Спокойно стоял.
– И кто угодно мог воспользоваться случаем и подсыпать отраву.
– Перед спектаклем, конечно, мог. Но не воспользовался.
– Откуда такая уверенность?
– Да оттуда, Лизавета, блондинка ты наша, что потом Мишка этот чай дегустировал.
– А, ну да, извините…. А может, он и не дегустировал.
– Как это?
– А так. Чашечка-то после спектакля полная была. Я же ее потом в туалет отнесла, помыла.
– Уберите ее от греха! – взмолился Мишка. – Я же говорю – горячий чай был, очень горячий! Я по чуть-чуть отпивал и то язык обжег.
– Вот, видите, ничего Мишка не дегустировал. Только видимость создавал.
– А в число подозреваемых попадают Виктор и Анечка, – торжественно провозгласил Прохор.
