Томмилэнд. Автобиография самого плохого парня рок-н-ролла - страница 10

После того как мои родители поженились, они жили в Афинах. Ровно через месяц после моего рождения отец ненадолго перебрался в Таиланд, а потом мы переехали в Америку и обосновались в Ковине, штат Калифорния. За время службы в армии мой отец принимал участие во Второй мировой войне и в войне в Корее. После его смерти мама подарила мне все его награды. А еще он был масоном. Вниманию всех масонов: пожалуйста, не волнуйтесь, он мне ничего об этом не рассказывал. Он ходил на их собрания, а я все время расспрашивал его, что значит быть масоном и чем масоны занимаются на этих собраниях, но он ни слова мне не сказал. Так что ваши секреты в полной безопасности!

Моя сестра Афина родилась на два года позже меня, в 1964 году. В юные годы родители каждое лето возили нас в Грецию, в гости к семье моей матери. Позже, когда мы подросли – мне было около десяти, а ей около восьми, – нас отправляли туда, вместо того чтобы посылать в летний лагерь. Да, это было намного лучше, чем озера и бревенчатые домики. Позвольте мне сказать, что провести лето в Греции значило получить самый диковинный опыт, на который только мог рассчитывать ребенок. Крыши домов в Греции плоские, и летом, в страшную жару, все спят на этих крышах. Хотя мои родственники жили в Афинах, огромном городе по любым меркам, по ночам там было так темно, что в небе можно было увидеть тысячи звезд. Тогда, в начале семидесятых, в Афинах не было уличных фонарей, закрывающих ночное небо, и я не мог глазам своим поверить, насколько там было красиво. Каждую ночь я наслаждался этим зрелищем, пока не засыпал. В Ковине небо выглядело совершенно иначе. Я с нетерпением ждал возможности лечь спать – а где и какой ребенок с нетерпением этого ждет? Для меня же каждая ночь была похожа на поход в летнем лагере. При этом все мои родственники – и сестра, и двоюродные братья, и тетя с дядей – лежали на своих кроватях и смотрели в открытое небо.

И такое же большое счастье я испытывал каждое утро. Солнце медленно будило меня, освещая небо; свою роль в этом играл и аромат свежевыпеченного хлеба, доносившийся из пекарни, расположенной неподалеку на нашей улице. Когда все просыпались, бабушка давала мне немного денег и отправляла в пекарню за маленькими буханками хлеба, которые мы ели на завтрак. Это была моя работа, и, в отличие от большинства детей, которые не любят исполнять какие-либо обязанности, я был полностью поглощен этой работой.

Лето с самого начала учило меня тому, что мир огромен. Мне нравилось находиться где-то вне дома. Мне нравилось ходить в пекарню и смотреть на стариков, которые сидели в уличных кафе и играли в домино и карты, потягивая мутный греческий кофе. Уже тогда я осознавал, что жизнь там была гораздо более спокойной, чем у нас дома. Это лето в одиночестве заставило меня быстро повзрослеть. Наша мать учила нас дома греческому языку, но и без ее помощи я бы постепенно научился говорить по-гречески, потому что здесь никто не говорил по-английски.

Но не все было так идиллически. На второе лето мы с сестрой серьезно подружились с милым маленьким кроликом, который жил в доме моего дяди. Дома у нас была маленькая обезьянка по имени Нитной, которую однажды принес нам отец. Она была очень забавной, когда в подгузниках прыгала с люстры на люстру. Но кролик – это совсем другая история. Мы очень любили этого белого маленького пушистого пацана и проводили с ним день за днем почти месяц. Но однажды мой дядя залез в клетку, схватил кролика за задние лапы и ударил его по шее ребром ладони, как в карате. Я сильно испугался. Я понятия не имел, почему он это сделал, и поэтому спросил сестру: «Может быть, он не хотел, чтобы мы с ним играли?» Так или иначе, мы заплакали, убежали, спрятались в чулане и не выходили оттуда до обеда. Это была большая ошибка, потому что когда мы все-таки вышли, то свежеприготовленный кролик уже лежал на блюде на столе. Мы с сестрой смотрели, как взрослые копались в этом кушанье, как будто ничего особенного не произошло, и старались снова не заплакать.