Я не хочу уходить. Хочу закрыться с ней в этой полупустой, полуразваленной квартире, залечь в кровать и не отпускать от себя суток десять.
Может быть, когда-нибудь так и случится, но не сейчас. У меня встреча с детективом через пятнадцать минут, поэтому я спешу.
Нанятый мною Пинкертон больше похож на молодого, полного энергии и сил шимпанзе: сильно волосатый, небольшого роста, кривоногий. С бархатными глазами, способными проникнуть куда угодно.
У меня так и чесались руки его запечатлеть. Кажется, при всей своей непрезентабельной внешности, он пользовался популярностью у женщин. Эдакий Бельмондо в молодости.
– Сделаю, Альберт Викторович, – кивнул он энергично и бодро начал тыкать пальцами в свой планшет, занося какие-то важные для него данные. – Ося-шмося… – бормотал он радостно под нос, словно песню бубнил. – Найду я даже прыщик на теле у слона.
«А нюх, как у собаки. А глаз, как у орла» – невольно всплыли в башке слова из очень старенького мультика. Я их коллекционировал на досуге. Они меня нередко спасали от бренности бытия. Видимо, мой детектив тоже питал слабость к детским развлечениям.
– И докладывайте сразу, даже о малейших подвижках, – ещё раз подчёркиваю важность его миссии.
Он смотрит на меня вежливо, но как на ребёнка.
– Всенепременно, не извольте беспокоиться.
На этой высокой ноте мы расстаёмся, и я спешу домой. Всё же мне неспокойно. Я хорошо знаю Ладу, а поэтому не уверен, что она будет смиренно сидеть и ждать, когда я приволоку в зубах новости.
У подъезда меня настигает телефонный звонок.
– Добрый день, – вещает приятный мужской голос. – Я от Инденберга.
Видимо, тот самый человечек, что должен нас навестить.
– Подъезжайте, – приглашаю я незнакомого собеседника, всё ещё не зная, не сбежала ли Лада, пока я отлучался ненадолго.
К счастью, она не исчезла: дом полон обычных житейских звуков. От этого становится хорошо. Я никогда не думал, что буду рад женщине, поселившейся на моей территории.
Меня не было полчаса-минут сорок. За это время Лада вымыла кухню и вовсю воевала со стиральной машиной, загружая туда постель, на которой мы спали. Ей неприятно свидетельство нашего общего помешательства? Спрашивать об этом не стал.
– Как успехи? – интересуюсь, прислонившись плечом к дверному косяку.
– Замечательно, – поднимает она глаза. – Отвезёшь меня домой?
В ту чужую квартиру? Ни за что.
– Твой дом здесь, Лада, – пытаюсь совместить мягкость и твёрдость в своём голосе в единый микс. Она должна понять, принять, успокоиться. Я её никуда не отпущу. – Я не могу позволить тебе жить отдельно, когда мы договорились действовать сообща. Это неудобно – раз, нецелесообразно – два, небезопасно – три.
– Мне нужно забрать вещи, – кажется, в её глазах искры смеха появляются. И от этого становится легче и немного стыдно.
Она не убегает. А я осёл. Каждой девочке нужны трусики, платьица, сапожки и много-много всяких нужно-ненужных вещей. Моя Лада не может ходить в халате на голое тело и сидеть взаперти.
–Я всё понимаю, – она чувствует себя виноватой и… сожалеет, наверное. Я вижу эти эмоции и качаю головой.
– Не надо, хорошо? В одной лодке, помнишь? Ты ничего не просила, я сам всё решил, договорились? И мы съездим к тебе, но чуть позже. Я жду одного человека.
Он появляется через несколько минут – маньяк от Инденберга. Не знаю, почему я так мысленно обзываю мужчину, что пришёл к нам с определённой миссией.
