Традиции & Авангард. №4 (23) 2024 - страница 4

По старой, с детства ещё заведённой привычке я умылся на кухне, без зеркала, на ощупь и, только не найдя полотенца, вспомнил об отдельном туалете. Протирая глаза от повисших на ресницах капель, прошёл через горницу, а за ней и через вторую комнату; остановился у двери, современной, не хуже, чем вела в мою комнату в городской квартире; повернул круглую ручку и разглядел в темноте оранжевый огонёк выключателя. Я нажал на клавишу и увидел змеящуюся по стене трубу и на ней ряд полотенец разного размера и цвета.

Ещё через водную пелену я почувствовал непорядок. Закрыл глаза и высушил веки махровой тканью, пропахшей банной копотью. Я растирал глаза долго, до мельтешения красных точек и бензиновых кругов, а когда закончил и оглядел ванную комнату, понял, отчего же так долго откладывал этот момент прозрения. Ни душевой, ни фаянсового унитаза с крышкой, оснащённой доводчиком, не было на своих местах, хотя я мог поклясться, что ещё вчера вечером, застряв в новостной ленте, я сидел на пластмассовом ободке неприлично долго. Теперь же угол, отведённый под удобства, был пуст, и даже следа не осталось от труб и прочих инженерных узлов, необходимых для исправной работы сантехники. Квадратная форточка под потолком была заперта и разукрашена патлами паутины, так что едва ли через неё мог пробраться вор – мастер на все руки. Я удивился нелепому своему предположению, присел на корточки и провёл ладонью по полу в том месте, к которому ещё вчера прирастала чаша унитаза: пыль.

Я шарахнул дверью в санузел и пролетел через весь дом на кухню, оценивая по пути, не пропало ли ещё что-нибудь, но и котёл, и раковина, и холодильник стояли на местах, сумка моя с документами и скудной наличностью валялась на застеленном дорожкой кресле. Всё на месте. Из стеклянного, покрытого жировой кожицей кувшина я налил воды в кружку с надписью «Любимой бабуле» и опрокинул залпом, а за ней – ещё одну и только тогда понял, что успокоился и готов вернуться в ванную. Медленно, поскрипывая под линолеумом досками, я подобрался к двери, приоткрыл её, уставился в знакомое уже отсутствие унитаза и душевой кабины, и мысли мои прекратились.

Нечаянный стук помог мне. Я повернулся к окну и увидел перечёркнутую прутьями калитки фигуру незнакомого мне человека. Он заметил меня и дружелюбно замахал рукой, призывая выйти ему навстречу. Я метнулся в прихожую, повернул щеколду и приготовился нырнуть в темноту двора, но уже в щели едва отворившейся двери приметил неожиданный свет. Следуя за движением моей руки, луч расширялся и занимал теперь целиком узкий коридор. И никакого двора, только сочная, как под покос, осока и кое-где редкие бельма цветов-хлопушек. Двор исчез. Я сделал шаг вперёд, ожидая, что упаду, провалюсь сквозь эту зелень, как сквозь текстуру в компьютерной игре, но земля держала меня.

В калитку стучали всё громче, казалось, что помедли я ещё – и она пропадёт вслед за дворовым пристроем. Я повернулся в направлении звука и вышел на лужайку перед парадным крыльцом.

– Сейчас! – прокричал я и закашлялся, отвыкнув даже от коротких бесед за последние сутки.

Гость перестал стучать и навытяжку замер за калиткой. Я не видел его глаз из-за заслонявшей лицо верхней перекладины, но чувствовал, что не могу не открыть:

– Заходите!

Мужик лет пятидесяти вразвалку вошёл на двор, и я понял, что рад этому нечаянному избавлению от одиночества.