Читать онлайн Натали Кравец - Сонатное аллегро

«Хорошие или плохие, грустные или веселые наши воспоминания – у всех них есть одно общее свойство: менять окраску и цвет со временем. Отношение к событиям прошлого изменяется, преломляясь сквозь призму последующих событий. Жгучая страсть превращается в стыд или, возможно, в нежность. Отчего так? Кто ж разберет. Череда событий и выводов, складывающихся в опыт. Как часто хочется прихвастнуть этим опытом? Я прожил жизнь и лучше знаю, что нужно делать. Жить воспоминаниями о жизни, продолжая делать выводы задним числом и проигрывая мысленные диалоги, гордиться и радоваться удачно, но запоздало найденным словам. С горечью осознавая необратимость времени. Однако у госпожи Истории, как известно, не бывает сослагательного наклонения. Факты. Безликие факты, которые становятся проблемой или безделицей только от нашего видения и эмоциональной окраски. Как же иногда хочется поступить иначе в прошлом, имея нынешний опыт!.. И как нечасто наш личный опыт подходит для других. Сто́ит только закрыть глаза, как память закружит и унесет в солнечные дни юности, когда, как оказывается, среди суеты и забот повседневности они были беззаботно счастливы. Как давно и недавно это было?» – так думал Алексей, старательно обходя подтаявшие ледяные лужи. Погода, казалось, сошла с ума этой осенью, изменяясь по нескольку раз за день. Выходя из дома, обманутый ярким солнцем, не взяв зонта, сейчас он кутался в пальто, стараясь извернуться так, чтобы капли дождя не попали ему за воротник. Вот уже и больничный сквер. Он вспомнил вдруг это же место когда-то давно. Летнее солнце жарко светит, и Аленка, совсем юная, в светлом платьице с длинной косой, смеется – так солнечно, – когда он встречает ее после занятий. Она училась тогда на медсестру, и у них была практика в этой самой больнице. Как замирало его сердце, когда она сбега́ла по ступенькам ему навстречу! Как они гуляли под этими большими деревьями!

Старые деревья, кованая ограда и стаи неприкаянных ворон, кружащих над зданием, в совокупности напоминали кладбище. Подняв лицо вверх и разглядывая пируэты черных птиц, он прошептал, улыбаясь сам себе:

– Зря кружите, стервятники. Зря. Мы еще поживем.

Кружение воронов уходит в воспоминание…

Они молодые, совсем юные, кружатся вокруг себя, взявшись за руки. Уже тогда, глядя в ее смеющиеся глаза и на рассыпанные по щекам озорные веснушки, все внутри заходилось от нежности и решимости быть вместе всегда.

– Остановись! – смеялась она. – Я сейчас упаду.

– Конечно, – я приобнял ее тогда за плечи. – А давай пообещаем друг другу быть вместе навсегда.

– Дурачок ты какой-то. Мы же и так вместе всегда – с пеленок. Мы же соседи, забыл? – Она щелкнула его по носу и вскочила. – А пойдем мороженое есть?

– Нет, я не это имел в виду, говоря про быть вместе, – я расстроился из-за ее непонятливости.

– А ты что, жениться на мне собрался? – у девушки в глазах заплясали чертики.

– А что, вот и женюсь, – я дерзко вскинул вверх подбородок, позаимствовав тот жест у героя какого-то модного тогда фильма. Казалось, что это придает мне мужественности…

– Дедушка, как мне к магазину пройти, не подскажете? – вернул его в слякотный ноябрь звонкий девичий голос.

В районе, где прожита была целая жизнь, где все знали друг друга с пеленок и запахи сообщали о блюдах, приготовленных матерями на обед, недавно открылся филиал какого-то института с модным и труднопроизносимым названием. Конечно, сразу появилось много молодежи, заселившейся в общежитие, еще неопытной и не ориентирующейся на местности.

– Это смотря какой магазин тебе надо, деточка, – в тон ей ответил Алексей, – за продуктами налево, за мылом направо.

– Понятно, – засмеялась девушка. – Спасибо вам.

– Странный дед, какой-то полудурочный… – услышал он за спиной. Усмехнулся про себя:

– Вот так вот. Полудурочный дед… Время, время… В душе́ остался я двадцатилетним мальчишкой, а вот время и тело меня несколько подвели.

Он поднял лицо вверх, чтобы поймать капли, летящие с неба и превращающиеся в слезы непрощенных обид…

– Куда тебе жениться, – кричала мать, – ты же еще сам только-только школу закончил!!!

– Мама, мы же всегда вместе были. Женитьба – это простая формальность. Я люблю ее…

Как обычно, мать хлопотала по хозяйству, но сейчас ее движения были особенно резкими: ножи выскальзывали из рук, дверцы шкафов хлопали, крупа рассыпа́лась.

– Ну ладно. – Мать шлепнула мокрое от вытирания рук полотенце в раковину. – Дело молодое. Но на ком? – ее голос сорвался на визг. – На дочке уборщицы? Матери-одиночки? Хуже никого не было?!! Самое лучшее из худших? Фу, – зло сплюнула женщина и, рухнув на табуретку, горько заплакала.

– Мам, что, вот это так важно, кем работать? Не работа красит человека, а человек работу… Почему ты так презираешь людей, тебя окружающих? И судишь только по сплетням, а не глядишь на факты.

– Какие факты? – Мать перестала плакать, быстро отерев лицо ладонью и набрав побольше воздуха, чтобы ринуться снова в бой, но ее опередили. Мальчик, который никогда слова поперек не сказал, был всегда милым и послушным, вытянулся в струнку и незнакомым стальным голосом продолжил:

– Ее мать – это даже не мать, а тетка по материнской линии. Ее родители погибли. Они уехали по распределению куда-то на север, там Алена и родилась. В буран поехали на машине и пропали, их искали, но безуспешно. А тетка как узнала, так приехала и забрала себе девочку, чтобы она с родными росла. Потом удочерила ее и сюда переехала; работу сменила, чтобы Алену вырастить, а ты такое говоришь… страшно слушать.

– Да-да, конечно. Учителя-герои и летчики-испытатели… Знаем мы эти сказки. Я запрещаю тебе!!! – истерично вскрикнула женщина.

– Кто тут и что запрещает? Что за шум, а драки нет? Или драка уже идет, а я опаздываю? – послышался из коридора веселый голос. – Продолжайте, пожалуйста, с того места, где остановились. Мне очень интересно, – произнес отец, входя в кухню. – Но надеюсь, что обед вы за своими вокальными упражнениями не забыли приготовить?

Мужчина остановился в дверях, удивленно рассматривая бледного напряженного сына и зареванную растрепанную жену.

– Конечно, садись, мой хороший. Садись, – ласково заворковала она, суетливо накрывая на стол и доставая тарелки. – А с тобой мы потом со всем разберемся. Все вопросы порешаем, – дернула Алексея за руку. – Зачем нам по пустякам отца отвлекать? Он устает на работе, а дома отдыхать надо… – щебетала она, чтобы заполнить чем-то возникшую тяжелую паузу и вернуть себе самообладание.

– Папа, я женюсь, – выдохнул я, внезапно вышедший из-под материнского контроля, напряженно всматриваясь в лицо отца.

– Жениться – это дело хорошее. А что за невеста?

– Аленка. Соседка… – тихо произнес я, ожидая очередного витка скандала.

– Ну что же, хорошая девочка, а главное, с детства на глазах. Да, мать? – Едва взглянув на женщину, зачерпнул дымящийся в тарелке суп, подул и с удовольствием отправил ложку в рот. – Ой, какой супец! Сметанки бы… – зажмурился от удовольствия отец. – Нет ничего лучше, нежели суп…

– А я ему говорю, – присела за стол мать и, подперев щеку рукой, зашептала: – Не ровня она нам…

– Сметанки бы, – ложка с грохотом упала в тарелку, разбрызгав суп по столу.

Женщина дернулась как от удара, вскочила и бросилась вытирать брызги.

– Ровня? Не ровня? – захохотал мужчина. – А ты ровня мне? Ты помнишь, кем сама была? Королевой трущобы. Царевной рабочей окраины. Моя мать тоже кричала тогда: «Это же надо подумать! Хороший мальчик из хорошей семьи. Скрипочка, математика и гефи́лте фиш на праздники. Нашел себе гойшу. Ни рожи, ни кожи. Ой-вей! В каком месте мы тебя упустили?» И мне надо было тоже, по-твоему, ровню поискать? И что, много счастья добавляет это равенство? Примеры, пожалуйста.

– Я все равно против, – упрямо поджала губы мать. – Я запрещаю. У нас хорошая семья, а эта…

– Кто эта? Про что ты вообще? Что ты кому можешь запретить? – разозлился отец. – Сын – взрослый человек. И только ему решать, как жить. Откуда у тебя это… – он пошевелил растопыренными пальцами, пытаясь подобрать слово. – Это… высокомерие? Ты ж нормальная девчонка… была… Я, кстати, тоже против желаний матери пошел. Любовь творит невозможные чудеса. А сейчас смотрю на тебя и думаю: может, зря?

Он повернулся к ошарашенному сыну, не ожидавшему такой поддержки.

– Если готов быть мужчиной и брать ответственность не только за себя, женись…

Воспоминание оборвалось у крыльца больницы стуком распахнувшейся двери.

– Ой, Алексей Михайлович, – воскликнула, всплеснув руками медсестра, – что же вы без зонта! Совсем промокли. Входите быстрее.

– Танки грязи не боятся, – добродушно улыбнулся пожилой мужчина.

– Танки, может, и не боятся ничего, а вот вам заболеть совсем не нужно. Как же Алена Александровна без вас будет, – заботливо рассуждала девушка, снимая с Алексея промокшее пальто и шляпу. А пока доставала полотенце и заваривала чай, она говорила и говорила без умолку: – Вот на улице какая погода противная, а у нас хорошие новости. Анализы пришли.

– И что? И что анализы?

– Нормально все, – улыбнулась медсестра, – на поправку идем. Медленно, но очень уверенно. Сейчас чайку попьем и пойдем к нашей любимой Аленушке Александровне.

Алена лежала на кровати, опутанная какими-то проводками, подключенными к разным машинам, контролирующим ее состояние, и грустно смотрела в окно, на серый унылый дождь и порывистый ветер. Как по дорожке больничного сквера идут, взявшись за руки, молодые люди. Он отстранен и лишь вежливо позволяет ей взять себя под руку. Она же пытается укутать его в свой шарф, защитить от ветра и, возможно, от прочих жизненных бурь. Как же это похоже… Однажды это уже было… Все повторяется…

И вновь я молодая и влюбленная. Тогда казалось, навсегда. И жизни нет без него, и воздуха мало, чтобы дышать.

– Ну что ты пристала? – выдернул руку мальчишка.

– Костик, тебе же холодно. Ты простынешь, Костик…

– Ничего со мной не случится. – Он отталкивает ее руки от себя. – А вот я хотел сказать… – замолкает, будто нырнул в прорубь, и на одном дыхании сообщает: – Уезжаю я. Документы приняли. Я поступил. А ты не жди меня… ни к чему это все…

– Как же так? – губы предательски дрожат, в глазах закипают слезы. – Ты же… мы же пожениться хотели.

– Ой, да что там! – весело отмахивается тот. – Эта детская любовь ничего не значит. Обещал я? Ну и что? Я же ничего плохого не сделал. Кроме того, что сказал. Мое слово. Хотел – сказал, захотел – и назад взял.

– Ну как же так. – Я захлебываюсь слезами, хватаю его за руки. – Помнишь, мы же мечтали…

– Ай, ладно тебе. Как маленькая. – Он досадливо освобождает руки. – Ничего ты не понимаешь. У меня новая жизнь начинается. Не ходи за мной. Все, прощай, Алена.

Парень ушел по аллее, а я осталась стоять среди танцующих в воздухе листьев и пронизывающего ветра…

Как могла бы сложиться их судьба, уговори она его остаться? Через много лет кружения событий, радостей и печалей она повстречала свою юношескую любовь…

Костик ничуть не переменился, но изменилось мое отношение к жизни. Я увидела перед собой хамоватого, трусливого мужчину, старающегося урвать кусок пожирнее только для себя. Не оставляющего попыток найти себе условия жизни получше, совершенно не вглядываясь в людей, находящихся рядом. Он был ухожен, хорошо одет и немного пьян, а рядом с ним стояла серая и уставшая женщина, держащая за руку ребенка лет пяти.