– Ловок, – похвалил гридя вятич, тряся рукой. – Но на мечах я тебя одолел, – успокоил уязвлённую гордость.
– Повезло просто.
Ещё через день, на этот раз во дворе Медведя, взрослые подвесили на цепях, прикрученных к столбам, бревно, и, раскачивая его, обучали отроков сражаться конно.
Их неловкие мечи выщербили бревно, а тела покрывали синяки после падения с поддельного коня.
– Вы должны уметь, сидя верхом, рубить, наносить и отбивать удары, на полном скаку метать сулицу или стрелять из лука, не промахиваясь, – перечислял навыки вершника Богучар.
– Сигать через ямы и плетни, желательно, оставаясь при этом в седле, – дополнил его наставления Медведь, обернувшись на что-то тараторивших им женщин.
– Опять языки у баб зачесались, – с улыбкой глядел на статных молодок Богучар.
– Хватит детей умучивать, забыли, видимо, что завтра Радогощь, – возвестила, подбоченясь, Благана.
– Да ты же христианка.
– Ну и что? Я всех Богов почитаю. Думаю, они не обидятся на меня за это.
Сидевший на бревне с копьём в руке Доброслав, дабы показать усталость от занятий, брякнулся наземь и вытянулся, сложив руки на груди.
– Три дня тому был Велес-рябинник, исход бабьего лета. Мой личный праздник, – нарядно одетые, шли к недалёкому от Киева селищу, где когда-то жили родители Благаны, она с мужем и Медведь с медведицей, как пошутил Богучар, схлопотав от Дарины кулачком по спине.
– Велес по представлению славян – это медведь под деревом.
– Вот и сиди там, а мы Радогощь отмечать будем, – потряс вместительным мешком с пирогами и прочей снедью, Богучар.
– А чего это там у тебя булькает? – облизнулся вятич.
– Не у меня, а в мешке. Новолетие ныне наступает, грех не отметить. А булькает медовый напиток, сурья, на собранном хмеле настоянный. Отведаем вскоре.
– И день с ночью уравнялся, матушка говорила, – смахнула с глаз набежавшие слёзы Благана. – Вот и погост, где они с батюшкой гостят. Такой день. С утра плачем, а днём веселимся.
Помянув родителей, отправились на капище.
– Часто слова матери вспоминаю: «Осень навстречу зиме движется. День убегает не куриными, а лошадиными шагами.
– А я точно знаю, что в этот день леший в лесу смотр зверям перед зимой устраивает.
– Ага! Медведя на секирах драться учит, – усмехнулся в бороду Богучар.
– Расскажу вам поверье, старики наши считали это правдой, – улыбнулась Благана. – Бог Велес влюбился в богиню Диву, жену Перуна…
– Всё как у людей, – вставил реплику муж.
– Не перебивай. Подумав, Велес обратился в цветок, который, гуляя по лугу, сорвала Дива. Вдохнув аромат цветка, зачала от Велеса Ярилу. Возмужав, тот стал пахать и сеять, обучив этому людей.
– Лишь бы самому ничего не делать, – осудил Велеса, совратившего жену Перуна, Богучар. – В цветок обратился…
– Помолчи, ненаглядный, но безмудрый муж мой, – рассердилась Благана под смешки мужчин. – Нет в вас понятия красоты… Только бы головы друг другу расшибать.
На капище селяне стояли в несколько рядов полумесяцем, лицами к идолу Велеса, по соседству с которым, на низком широком помосте, был уложен на холсте огромный медовый пирог, а на нём и рядом, в навалку – малые пироги и разная выпечка, укрытая веточками рябины.
Волхв – молодой и красивый мужик из местных селян, одетый в серый холщовый балахон чуть ниже колен, серую рубаху и короткие смурые7 порты, был бос, лохмат, бородат и обладал оглушительным басом.
– Славьте бога Рода, подарившего урожай, и Даждьбога, который становится в этот день мудрым стариком Световитом. Уже не так высок в небе… – задрал нечесаную голову, услышав в высокой дали гортанный клик, то лебединая стая, удаляясь, прощалась с Русью, … – дед Световит, и лучи его не согревают землю, но мы поможем ему возжиганием костров, – переступив босыми ногами, протянул к сельчанам руки, – от огня бога Велеса, – указал на сверкающие угли обширного кострища по другую сторону идола и помоста с пирогами. – Но прежде возблагодарим Богов за новый урожай, – скрылся за огромным пирогом, басовито вопросив: – Зрите ли мя, детушки?
