На палубе появился скучающий дежурный офицер, подошел к веселой компании, кинул взгляд на «карасей».
– Как всегда, работают одни и те же! – воскликнул устало и беспомощно. – А вы что?
– Что, что?.. – перекривил дерзко лицо один из матросов.
– Мы уже свое «по карасне» отработали, – заявил другой, еще три месяца назад боявшийся пикнуть перед старшим по службе, а тем более старшим по званию.
– Как же вам не стыдно! Четверо ваших товарищей работают, а вы стоите, держите руки в карманах, – начал поучать дежурный. – Надо разобраться еще, где все остальные.
– Они нам не товарищи, – грубо заметил Шайдулин.
– «Кагась» не может быть товагищем, – продолжил надменно Жмайло. – Его дело габотать… Мы за них не отвечаем.
– Давайте все по местам и работать, – приказал офицер, но по голосу чувствовалось – он вовсе не уверен, что сказанное будет выполнено.
Матросы удивленно посмотрели на офицера.
– Я вам сказал, идите работать, – виновато прибавил офицер.
– Никуда мы не по-ойде-ем… – смело отказал Жмайло, решив не поступаться принципами.
– Тогда я о вас доложу командиру, – пригрозил растерявшийся дежурный.
– Да докладывайте кому угодно, – напали все разом. – Не хватало, чтобы мы «карасевскую» работу делали. Да нас же засмеют!
Дежурный безнадежно махнул рукой, скрылся с глаз долой. Разнеслась команда на обед. Проголодавшийся Мирков отправился к умывальнику, увидел, как товарищи, миновав его, бегом кинулись на камбуз. Он помнил, что, по словам Шикаревского, должен бежать за ними, но не хотелось в это верить. Ополоснув руки и лицо, поспешил к столу и почувствовал, что его приняли недовольно, по напряженному молчанию понял, что сделал что-то не так. Суетливый Шикаревский привычно вертелся вокруг молчаливых парней за столом.
– Ты, Саня, уже давно должен быть здесь, – прошептал он, не переставая наливать и подавать блюда, держа улыбку на натруженном потном лице. – Мыть руки – этоне для тебя. Ты сразу должен бежать на камбуз за бачком. Понял?
Александр хотел категорически отказаться, но разумно рассудил, что борьба с «годками» есть борьба с ветряными мельницами, не видел в том ни цели, ни смысла.
– Понял, – кивнул понуро.
Как хорошая хозяйка, Шикаревский мигом реагировал на непорядок на столе.
– Вот смотри, Саня, как я делаю, и запоминай, – шептал он на ухо, – скоро и ты будешь это делать. – Заметив что-то, метнулся и поставил тарелку со вторым блюдом, вернулся к разговору. – А то, может, у меня скоро начнутся вахты… а если все это рухнет, то ни тебе, ни мне тогда не жить.
Мерный шепот матроса прервал Шайдулин, пристально наблюдавший за бачковыми.
– Занимайся своими делами. Я сам буду его учить, – он предложил Миркову подойти поближе. – Вот смотри, – начал любезно. – В общем-то, здесь нет ничего премудрого. Поначалу будет тяжеловато, а потом само собой пойдет, даже не будешь и замечать. Сперва надо ставить еду «годкам»: Андропову, Лукину, они больше всех прослужили, а затем уже и другим. Самое главное, чтобы посуда была их собственная, которую они пометили. Ты слушай, потому что я объясняю один раз, а потом буду спрашивать, – предупредил сдержанно, заметив, что тот невнимателен. – Там, на каждой тарелке, кружке, ложке есть свои небольшие пометки. Они быстро запоминаются. Еще есть тут одна небольшая деталь: ты не жди, что тебя попросят о чем-то, они могут этого и не сделать… Ты сам должен понимать, чего хотят, и быстро на это реагировать.
