Агаша покачала головой.
— Назначение скоро получу, уеду из Ореховки. Ни к чему мне тут привязки.
— Ловко ты это! — усмехнулся храмовник, пощёлкав пальцами перед своим носом. Догадался, что ведьма нарочно запах с поляны сюда призвала. — Да только зря! Думал, в дом пригласишь, вечер вместе проведём, общую победу отпразднуем. Тебе бы понравилось.
— Понравилось, а дальше что? — вопросительно изогнула бровь ведьма.
Залихват с тяжёлым вздохом отошёл от изгороди, усмехнулся и направился прочь, бросив через плечо:
— Вся в мать. Та тоже артачилась, а как иномирный богатырь поманил...
***
Иномирный богатырь... Значит, не видение это, не выдумка мечтательной девчушки. Бывал у них в доме гость с белыми, как спелая пшеница, волосами, яркими, как васильки, глазами, широкой мощной грудью, высокий... огромный даже. Матушка ему едва до плеча доставала, а маленькой тогда Агаше он казался великаном.
Поплескавшись в дворовом умывальнике, девушка вошла в дом, пересекла горницу и присела на лавку.
— Прогнала? — послышалось из-за печи.
— А то ты не видел, — усмехнулась Агаша.
Сверчок выбрался на свет и сообщил:
— Как не видеть! Он тут сколько отирался! Дом два раза обошёл, в окна заглядывал.
— Храмовник? — удивилась ведьма. — Зачем же?
— Уж не меня искал, — застрекотал, смеясь, Стусик, — Панну высматривал. Убедиться, что сбежала, на тебя деревню бросила.
Агаша фыркнула:
— Ему что за дело?
— Ягодку хотел слопать, вот и всё, — авторитетно заявил сверчок и плаксиво добавил: — Было б у меня тело подходящее, я б ему показал, как невинных дев морочить!
— Без помощников справлюсь! — заявила Агаша, вставая, и пошла в дальний угол к ларю с припасами. — Есть хочу! Ужас...
Ларь — отцовский подарок. Очередное призрачное воспоминание теперь оформилось в чёткую уверенность. Агаше годика три всего было. Она спряталась на перекрышке печи, задёрнув цветастую занавеску, и подсматривала сквозь узкую щёлку.
Мать, уверенная, что дочь спит, говорила шёпотом, гостю тоже не позволяла голос повышать. Оба казались счастливыми, радовались короткой встрече. Богатырь втащил огромный ларь, едва протиснув его в дверной проём, по указке хозяйки поволок ношу в дальний угол.
Что там происходило, девочка видеть не могла, некоторое время прислушивалась к шёпоту и тихому смеху, потом уснула.
Было, значит, а мать, сколько ни пытала её Агаша, не призналась. Говорила, что заезжий купец продал ей чудо-ларь за огромные деньги. Деньги у Панны водились... да только артефакт этот баснословную сумму стоит. Пожалуй, и дом пришлось бы продать, и душу заложить.
Ведьмочка нежно погладила украшенную искусной резьбой деревянную крышку, подняла её, всматриваясь в чуть подсвеченное нутро большущего короба. Повеяло лёгкой прохладой.
— Заснула ты там? — поторопил девушку сверчок, уже расположившийся на столе в ожидании вкусных крошек.
Агаша взяла одной рукой плошку с мытой зеленью, огурчиками, помидорчиками, другой — горшок с перловой кашей, всё отнесла на стол.
— Хлеб забыла опять! — недовольно заметил Стусик.
— У меня не шесть лап, как у некоторых.
Вернулась, достала завёрнутый в полотенце каравай и глиняную латочку со сметаной. Тут ведь как? Ешь хоть дочиста, только посуду в ларь верни, а на следующий день всё полнёхонько и свежее. Чудо! Ни готовить, ни покупать снедь не нужно. Правда, пища простая, да Панна с Агашей и не привередливы в еде — в деревне выросли, а ни в замках каких.
