На изумрудной поверхности пруда белели лотосы. Они таяли в бесконечности – будто на темном полотне пруда облаками выткали цветочный узор.
В маленькой беседке Фэнцзю уже ждал нетерпеливо обмахивающийся веером небожитель в лазоревых одеждах. Заметив ее неспешное приближение, он со щелчком закрыл веер и расплылся в улыбке.
По правде говоря, Фэнцзю мало что знала об этом бессмертном. Только то, что был он молодым господином из какой-то боковой ветви ныне правящего на Небесах рода, совершенствовался на какой-то горе в мире смертных, отличался нравом спокойным и добродушным. Что в нем было плохо, так это его одержимость каждой черточкой небесного церемониала. Он осуждал бессмертных, им пренебрегающих, и терпеть не мог тех, кто опаздывал. Фэнцзю нарочно пришла позже на целый час.
Пир предполагался небольшим, без особых изысков, и потому они, вежливо поприветствовав друг друга, заняли свои места.
Потревоженный их любезностями, Дун Хуа сдвинул с лица сутру и бросил взгляд сквозь завесу ивовых ветвей. В пятидесяти шагах от него Фэнцзю чуть склонила голову и хмуро рассматривала веерообразный деревянный поднос перед ней.
На нем теснились винный чайник из дунлинского нефрита [4] и несколько красиво украшенных блюд.
Для небольших застолий на Небесах тоже имелся свод правил. Каждому небожителю подавался отдельный набор блюд, и, хотя блюда у всех были одинаковыми, вино к ним выбиралось в соответствии со вкусами каждого.
Бессмертный в лазоревых одеждах отложил веер и попытался начать разговор:
– Какое совпадение – в древние времена семья этого скромного небожителя следила за выправлением небесного ритуала. Слышал, высшая богиня Бай Цянь как-то упоминала, что ваше понимание церемониала достигло…
Бессмертный запнулся. Слово «совершенства» так и не сорвалось у него с языка, так как он заметил, что сидящая напротив него Фэнцзю уже приговорила целую тарелку свиных ножек и теперь палочками соскребала с тарелки остатки соуса.
Сыто икнув, она вопросила:
– Так что там с пониманием?
И улыбнулась испачканным в соусе ртом.
Знаток церемониала посмотрел на Фэнцзю в священном ужасе.
Фэнцзю вынула из рукава небольшое зеркальце, всмотрелась в него и будто бы самой себе пробормотала:
– У меня что-то на лице?
Замерев на миг, она произнесла:
– А, правда.
И решительно вытерла рот рукавом. На белоснежной ткани остался жирный след.
Лицо поборника чистоты приобрело нежно-салатовый оттенок.
Фэнцзю еще раз взглянула в зеркало и невозмутимо сунула его обратно в рукав. На сандаловой рукоятке остались маслянистые отпечатки пальцев.
Лицо ее собеседника побагровело.
В этот момент с палочек для еды на стол упала пара капель соуса.
Фэнцзю сунула палочки в рот и попыталась соскоблить соус со столика ногтями. Когда ей это не удалось, она вытерла его рукавом.
Рука бессмертного с протянутым шелковым платком замерла в воздухе.
Повисло долгое молчание. Наконец бессмертный с почерневшим лицом выдавил:
– Наслаждайтесь едой, ваше высочество. У этого скромного небожителя вдруг возникли очень срочные дела, вынужден покинуть вас незамедлительно. Продолжим нашу беседу в другой день.
Едва последние его слова отзвучали, бессмертный поспешил прочь, чуть ли не срываясь на бег.
Дун Хуа убрал сутру с лица. Фэнцзю помахала вслед бессмертному палочками, всем своим видом показывая, как ей не хочется расставаться. Однако в глазах ее не было ни капли печали, напротив, в них светилась с трудом скрываемая улыбка.
