Но при этом тьма – не есть зло, а свет – вовсе не добро. Это очень обывательские представления. Магия сложнее. Скорее, она постоянный баланс света и тьмы, постоянный альянс добра и зла, игра теней, мерцание полутонов…
Вот взять тех же гарутов. Они – чудовища, но при этом – маги света. С чего люди взяли, что свет не может убивать? Свет слепит, выжигает, разгоняет. По сути, у тьмы нет шансов против света. Он сильнее. Поэтому ей приходится быть изворотливее, бить исподтишка, запутывать и утягивать. Только так она может противостоять, только так – получить победу.
Тьма – женщина. Свет – мужчина. Их разобщённость рождает войну, их слияние рождает жизнь.
Это и есть магия. Её суть. Её первооснова. Её краеугольный камень.
Гурго спрыгнул с подоконника, подошёл ко мне и схватил за плечи, сжал сильно, но не со зла – я знаю, а потому что внутри у него сейчас всё клокотало от ярости. Она – абсолютный белый свет, высший накал любви, сильнейшее оружие, способное выжечь не только любую тьму и всё менее светлое. Беспощадное знойное солнце.
– Ты не сделаешь этого, – отчеканил он, точно поняв, на что именно я собираюсь пойти.
– Сделаю, – ответила я, прямо глядя в его глаза.
Сейчас они были совсем светлыми, едва ли не белыми.
– Я. Тебе. Запрещаю! – прорычал Гурго, ощутимо встряхнув меня. Сейчас нам обоим было не до нежностей. Мы стояли в шаге от войны. Как тогда в кабинете отца скрестились два клинка – света и тьмы, так и теперь скрестились наши взгляды, и никто не хотел уступать.
– Ты не имеешь права, – сказала, гордо вскинув голову. – Я – королева Льема. И буду сражаться за свою страну и свой народ всеми средствами, которые только у меня есть.
– Но не так же, – уже куда мягче произнёс Гурго, ослабляя хватку на моих плечах, – не такой ценой.
Я помотала головой:
– Ты сам правитель и сам знаешь, что когда выбор стоит между одним и сотнями тысяч, выбирать следует тысячи.
– Да, демонов выбор! – рыкнул он, отпуская меня, заметался по комнате, ероша волосы.
– Другого выхода нет, Гурго. Они не остановятся не перед чем. И, к сожалению, такую тьму, как у них, можно победить лишь ещё большей тьмой – королевской. Повелительной. Которую они признают главной и, скуля, приползут присягать.
Муж тяжело вздохнул.
– Но ведь это будет означать конец Льема. Он погрязнет во мраке.
– Ты очистишь его, но потом, – проговорила я, преградила Гурго путь и сама обняла за пояс, наслаждаясь его теплом и силой, пока ещё могу. – А сейчас… Прости, Гурго, но ты чужак здесь. Ты многого не знаешь. Льем только кажется обрюзгшим разжиревшим стариком, на самом деле у этого старика по карманам полно очень чёрных и очень жутких артефактов. Льемская аристократия практиковала тёмные искусства, когда другие народы ещё и народами-то не были. Одному тебе не справится, милый.
– Но… королевская тьма… – задыхаясь, прошептал он, прижав меня к себе, – это слишком много для тебя. Ты не удержишь. И тогда… Тогда мне придётся остановить тебя.
– Не меня, – помотала головой, – то существо уже не будет мной. И я верю, ты сделаешь, что должен. Как правитель и воин. Примешь верное решение. Включишь разум и закроешь сердце…
– Навсегда, – проговорил он, переплёл наши пальцы, поцеловал в волосы и добавил: – Вместе.
Он отвел взгляд, но я успела заметить то, что он хотел спрятать от меня – страх.
Нет, милый, нельзя. Страх не позволителен сильным. Страх тёмен, и поэтому претит светлым. Но ведь ты боишься потому, что переживаешь. За меня? Не стоит. Любая тьма – это слабость. А у тебя не должно быть слабостей, мой хороший.
