Я всё-таки поймала его взгляд и улыбнулась ему.
– Всё хорошо, Гурго, – поспешила успокоить. – Я же не сразу поддамся тьме. Сначала нужно провести ритуал Освобождения в Храме Истинных богов. И только потом – тьма проникнет в меня. Разрушение, правда, начнётся достаточно быстро, но всё-таки пока ещё у нас есть время.
Он кивнул, крепче прижимая меня. Нас обоих ждали дела.
Вскоре муж покинул нашу спальню, отправляясь проведать своих гвардейцев. И как только он ушёл, комната заполнилась девушками – это пришли служанки, чтобы помочь мне с дневным туалетом. Пока горничные готовили всё необходимое – я зачаровывала золотые лилии. И только сейчас поняла – стараюсь удержать заклинание на кончиках пальцев. Запомнить, как мягко покалывает их магия жизни. Эту способность мне будет жальче всего – тёмные не вершат жизнь. Во всех её проявлениях.
Магия жизни – серебристая. В ней в тугую нить перевиты свет и тьма. И поскольку это волшебство включает в себя обе первопричины, то каждая из них сама по себе не может противостоять магии жизни.
Тогда Демиан посмеялся надо мной: мол, что ты можешь. Магия жизни против тьмы. Да я её и не выпустила, по сути.
Значит, чтобы противостоять высшему тёмному, мне нужно не становиться тёмной самой, мне нужно остаться магом жизни. Значит, внутри меня должен быть свет, такой яркий, что даже королевской тьме не справится с ним.
Такой свет излучает звезда, рождаясь в чёрных недрах безжизненного космоса. Такой свет излучает женщина, когда в ней прорастает семя мужчины. Значит, до проведения ритуала, до освобождения и принятия тьмы в моём чреве должно зародиться дитя! И тогда внутренний свет сбалансирует пришлый мрак.
Я улыбалась до ушей, позволяя служанкам уложить мои волосы в затейливую причёску. Сегодня на мне было платье золотисто-жемчужное, к нему очень шли лилии, которые преподнёс мне мой муж. Драгоценные цветы тоже вплели мне в волосы.
Когда меня закончили одевать, я отпустила прислужниц, а сама – отправилась искать Гурго.
Обнаружила мужа на заднем дворе, который он превратил в плац. Здесь теперь проводились и смотры и тренировки. Миролюбивый, сонный королевский дворец Льема за всю свою тысячелетнюю жизнь не слышал столько стального лязга и грубых окриков, сколько за последние недели, когда владетель-узурпатор со своими воинами разместились здесь.
Я не сразу привлекла внимание мужа. Просто стояла и любовалась им – ловкими отточенными движениями, которыми он отражал удары, успевая при этом раздавать короткие, но дельные команды, и делать замечания. Гурго нравился мне таким – жестким, чуть агрессивным, воинственным. Сейчас на нём была лишь тонкая сорочка и тёмные брюки, и я могла наблюдать, как при каждом движении играют рельефные мышцы, как на смуглой коже блестят бисеринки пота.
Он был прекрасен и совершенен, и я ругала себя за те глупости, когда считала его уродом.
Муж почувствовал мой взгляд, остановил занятие и направился ко мне. Взял за руку, подвёл к воинам и скомандовал:
– Поклонитесь своей королеве.
И эти мужчины – такие громадные, сильные, что я на их фоне казалась былинкой, как подрубленные колосья стали опускаться на одно колено, кладя к моим ногам свои мечи.
То была присяга на верность, преклонение передо мной.
Гурго распорядился, и мне быстро соорудили подобие трона из щитов и плащей. Усадив меня на него, муж склонился, поцеловал руку и спросил:
