…Сашка выскочил из трамвая. Пошарил глазами. Такси шло свободным. Он поднял руку.
– В аэропорт, – сказал он таксисту и отвалился на заднее сиденье. Сидел, кусая губы.
В аэропорту Сашка долго стоял у расписания самолётов, пересчитывал деньги. Самолёты взлетали, как мечта о краях, где мы не бывали, и уходили в светлое небо, как подтверждение тезиса о том, что побывать в тех краях стоит и когда-нибудь, чёрт возьми, это исполнится.
Прижимая руки к груди, Сашка что-то объяснял кассирше и показывал тощенькую пачку денег.
Наконец кассирша дала билет. Сашка сунул его в карман, посмотрел на часы и пошёл по зданию вокзала.
Письмо Николая Шаваносова,
вклеенное кем-то в дневник
«Вы, конечно, уже почитаете меня, Государыня моя, в царстве мёртвых, не получая так давно от меня, ни обо мне ни малейшего известия. Я начну сие письмо тем, что постараюсь оправдаться пред Вами в моём долговременном молчании и донесу Вам тому причины…»
Вот так, «Государыня моя», начиналась занимательная книга некоего аббата де ла Порта «Всемирный путешествователь», написанная около ста лет назад. Свои путевые записки славный «путешествователь» излагал в виде писем некой прекрасной даме.
Я тоже сейчас «путешествователь». Большую часть зимы я провёл в Иркутске в сборах и подготовке. В Иркутске же мне сказали: «Мы знаем о тех краях только то, что там жить нельзя».
Ехать же мне надо было от Иркутска до Качуга по зимнему пути. От Качуга после весеннего паводка сплавиться вниз по Лене до Якутска. От Якутска начиналось незнаемое.
В качестве основной карты я взял карту, составленную известным капитаном Гаврилой Андреевичем Сарычевым. Карта эта была составлена им во время путешествия Виллингса, то есть много десятилетий тому назад, но позднейшие путешественники мало что к ней прибавили.
Якутск – деревянный городок, заброшенный в дебри приполярной Азии. На приезжего он производит гнетущее впечатление вследствие полной заброшенности своей после героических деяний землепроходцев.
Больше добавить нечего.
В этом не так уж древнем городе много развалин. Развалины крепости, выстроенной казаками, остовы домов, покосившиеся колокольни. Я же надеялся, что найду здесь сильный и гордый край, сохранивший энергию и предприимчивость основателей.
Если по улицам Якутска пройдёт живой мамонт, по-моему, в Европе об этом узнают лет через сто.
Ближайшей моей целью является отдалённое стойбище Сексурдах.
Дорога
По раскисшей от грязи сибирской дороге с натужным рёвом двигалась машина. Был пейзаж из чёрных сопок с белыми пятнами не сошедшего ещё снега, с зелёным пушком лиственниц и с дальними хребтами, на которых лежали низкие тёмные облака. Низкие облака, грязь и весенняя бесприютность были в этом пейзаже.
Шофёр в ватнике, с круглым лицом, нос пипочкой, с многодневной небритостью, коренной сибиряк, одним словом, перекатывал руль. Модный приёмник ВЭФ-12 шпарил мелодии «Маяка». Рядом сидел Сашка.
– Так как же тебя занесло сюда? – продолжал беседу шофёр.
– Билет кончился, – хмуро ответил Сашка.
– А надобно тебе дальше?
– Надобно.
– А деньги, выходит, кончились?
– Кончились.
– Ну, положим, проедем мы восемьсот километров. Я машину сдам. Буду ждать вертолёта. А ты?
– А я дальше.
– Там трасса кончилась, куда я еду.
– Как-нибудь, – сказал Сашка. – Раз надо, как-нибудь доберусь.
– Интересное «надо» у тебя получается. – Шофёр повернул к Сашке лицо, усмехнулся, показал прокуренные зубы, покачал головой. – Первый раз такое интересное «надо» вижу.
