– Вы это о чем?
– Помнится, вы желали найти работу.
– Конечно! – Саша моментально забыла о пирожном.
– Так вот… как раз вчера напротив этого магазина, вон в той лавочке, там, где хлеб, освободилось место. Хозяин ищет молодую барышню, чистоплотную, привлекательную и умеющую хорошо считать. Я подумал, что это вы и порекомендовал вас. Только, не зная, где вас искать, и придете ли вы еще, я попросил его немного подождать. Он согласен. Так что, теперь решение за вами.
– Ну, разумеется, да! Тут и думать нечего! А какие условия он предлагает?
– Пусть он объяснит. Идите туда. Его зовут Еремей. Так и скажете, что вы от Гриши. Кстати, это мое имя.
В лавке вкусно пахло свежим хлебом. Саша никогда еще не ела только что приготовленный хлеб. Мать пекла его по утрам, когда все уже уходили на работу, а к вечеру он успевал немного зачерстветь. Она подумала, что будет тут работать, во что бы то ни стало, хотя бы, пока не наестся досыта всех булочек и кренделей.
– Считать умеете? – приступил к расспросам хозяин лавки, оценивающе оглядывая Сашу.
– Естественно. И читать и писать тоже, – отвечала девушка, сознавая свое превосходство в этом деле перед многими другими девицами ее возраста и сословия. Тягу к приобретению знаний она обнаружила в себе еще в детстве, когда упросила отца позволять ей время от времени ходить обучаться грамоте к одной из соседок, в прошлом гувернантки, но испортившей репутацию пьянством и связью с бунтарями. Женщина жила на той же улице и в паузах между очередными запоями, возилась, забавы ради, с маленькими девочками, обучая их читать, писать, считать и хаотично рассказывая обо всем подряд, мешая историю с биологией, географией и точными науками. В результате Саша с Надей знали много всего, но лишь в общих чертах, зато грамотность была еще одной их отличительной чертой среди всего бедного и сомнительного общества, в котором приходилось жить сестрам Молотовым. С мальчиками же в семье дело обстояло гораздо лучше: Андрей позволял им посещать школу. Михаил и Дмитрий получали свое образование в официальном заведении, чего отец семейства посчитал излишним для девочек, так как полагал, что место женщины в любом случае на кухне.
– Похвально, – сказал бородатый мужик, – я искал кого-то вроде вас. Вы мне, кажется, подходите. Попробуем, что ли?
– Попробуем.
Мужчина принялся объяснять ей рабочие обязанности. Саша кивала ему через каждые два слова, запоминая все, но больше всего, думая о том, чтобы поесть.
– Теперь о главном: платить я тебе буду раз в неделю, четыре с половиной рубля, если станешь выполнять план по продажам, хорошо обращаться с покупателями и не воровать. Ясно? Каждая буханка на счету. Если ты захочешь съесть хлеба, тебе придется за него заплатить, если что-либо пропадет или испортится по твоей вине – то же самое! Тебе здесь не будет дармовой кормежки, поэтому, если ты на это рассчитываешь, то можешь сразу убираться.
– Нет, меня все устраивает. И не беспокойтесь. Моя мама печет хлеб так искусно, что он стоит десяти ваших буханок! – Саша сама изумилась тому, что сейчас вырвалось из ее уст. Она сжала кулачки за спиной, жалея, что не сдержала моментально вспыхнувшей обиды. «Ну, все, прощай лавчонка».
Хозяин сначала слегка округлил глаза, но потом вдруг захохотал:
– А ты девка не промах! Считай, что мы поняли друг друга. Вообще-то, эти буханки не мои. Надо мной еще имеется начальство. Я тут только управляю.
