— Спасибо, я не обиделась. Так что это такое — быть ослепительно красивой?
— Ну... они во мне не видят самого важного!
— Чего?
— Человека! Человека с душой...А видят они во мне вот это вот все, — она указала на свою грудь, на попу, на ноги.
— Так ты сама выставляешь это все напоказ, разве нет?
— Ничего ты не понимаешь, — трагическим шепотом заключила Ляля. — Я может так их проверяю — клюнут или нет.
— Ого, вот это многоходовочка. Уважаю. Так чем вы все-таки там занимаетесь? И почему ты раньше не рассказывала мне об этом?
— Да я совсем недавно пришла в ЖД, и к тому же ты была так счастлива со своим Максом. Не хотела я рушить твои иллюзии относительно него. Ты должна была сама к этому прийти.
— Звучит как замануха в секту.
— Господь с тобой, Юнка! Наша главная — Вера Павловна, замечательный человечек с чистейшей душой. Только представь, ее пять раз бросали мужчины и все пять раз она отомстила своим обидчикам.
— И как же? — заинтересовалась Юнона.
— А об этом Вера Павловна сама тебе поведает.
— Умеешь же ты убеждать, — хмыкнула Синицына. — А у вас там квартиру закладывать не заставят?
— С ума сошла?
— А спать по воскресеньям с главой клуба не нужно?
— Юна!
— Жаль.
— Да тьфу на тебя!
— Хорошо, веди в свою секту, хоть развлекусь.
6. 5
ЮНОНА
Рабочий день как-то сразу не задался. Во-первых, утром дома ни с того ни с сего вырубили электричество. Так сказать, без объявления войны. В тот самый момент, когда это случилось, Юнона как раз стояла с феном в руках и напевала новогоднюю песню.
Волосы оказались наполовину не досушены, и они с мамой и Колей полчаса растирали, дули и держали их над газовой плитой, чтобы быстрее высохли.
В итоге кое-как досушили, но теперь Синицына безбожно опаздывала на работу.
С неба падал пушистый белый снег, но вместо радости он навевал только тоску и грусть о былом. А еще мерзкую тошноту, такую, от которой сводит затылок и желудок.
А нет, это токсикоз...
Юнона пулей вернулась домой и спустя десять минут в нерешительности замерла перед порогом. Страх, что придется вновь возвращаться домой, холодил потные ладошки.
— Не волнуйся, — приободрила мама, — Если вдруг прихватит в автобусе, просто возьми пакетик и...
— Блевани! — заорал Коля.
— Мам, ты серьезно? — чуть не плача пробормотала Юнона.
— Ну тогда езжай на таски.
— В машине меня укачивает... — капризно протянула Юна.
— Дочка, тут ехать пять минут!
— Нет уж. Я лучше пешочком пройдусь, если прихватит, хоть отбегу куда-нибудь.
— И блеванешь!
— Коля, прекрати! — воскликнула Наталья и вновь обратилась к Юне, — Это ерунда, дочка, там сейчас свежо и морозно. Не прихватит.
— Но ведь один раз...
— Один раз не считается. Все, дуй. А то уволят по статье, объясняйся потом, что ты не верблюд.
В итоге на рабочем месте Синицына оказалась только через час. Открыто высказывать претензии ей все еще опасались, но на лицах явно читалось недовольство.
— Тебе там клиенты все телефоны оборвали! — ехидно буркнула начальница и с гордым видом прошагала в свой кабинет, а Юнона замерла посреди офиса.
Туда-сюда сновали люди, ее коллеги, пусть не друзья, но еще в недавнем прошлом товарищи по работе. Сейчас же они смотрели сквозь нее, вмиг забыв, что еще вчера обращались к ней за помощью.
«А и черт с вами», — подумала Синицына и прошла к своему рабочему столу. Но работать не хотелось совсем.
От слова «звонки» у нее начинала кружиться голова, а от слова «клиенты» ее нестерпимо тошнило.
