«И чего они все к Ёргольской липнут, как мухи к мёду? – проснувшись, снова с закипающей злобой и горькой обидой думала Юшкова. – Даже Фёдор Иванович, этот древний старикашка, бывший их учитель, намного им дороже, чем я! Именно я забочусь: обучаю их, стараюсь сберечь их усадьбы, а кто позаботится обо мне? – И опять слёзы горечи залили её лицо. – Даже при отъезде в Ясную муженёк не обнял и не пожелал доброго пути. Что за жизнь у меня?»
Уже давно рассвело, за окном слышались трели птиц. Нежный запах трав и цветов наполнял комнату чудным ароматом. Вдруг дверь распахнулась, и в её комнату с улыбкой впорхнула Маша.
– Дорогая тётенька Полина, пойдёмте гулять!
– Как – гулять? – опешив, спросила она. – А завтрак?
– Завтрак через полчаса, а я вас зову пройти в наш замечательный сад. Хочу вам показать, как он прекрасен!
– Иду, иду, – стараясь скрыть растерянность и уразумев, что Маша относится к ней как к родной, ответила Пелагея. Не ожидая от себя такой прыти, быстро поднялась, накинув на голову модную вуальку, и направилась вслед за племянницей.
Самой младшей в семье графов Толстых была Маша. Братья постоянно играли и учились вместе, а сестра хотя и общалась с ними, но большую часть времени проводила с гувернанткой и любимой тётенькой Татьяной, которую ласково звала Тюнечкой. Маше было одиннадцать лет, когда её вместе с братьями увезли в Казань, разлучив с Ёргольской, которая, по сути, заменяла для неё родную маменьку, умершую сразу же после её рождения. Казанская тётенька Юшкова не сумела завоевать сердце Маши, и девочка с первой минуты ощутила сиротство и одиночество. И только братья всеми силами души и лаской старались поддерживать её. Тётенька Полина определила Машу в Родионовский институт, по окончании которого она в 1846 году возвратилась к любимой тётеньке Ёргольской. Та жила вместе с родной сестрой Елизаветой в Покровском. Вместе с ними проживал и сын старшей сестры, тридцатитрёхлетний Валерьян, которому приглянулась шестнадцатилетняя Маша. Мать со слезами просила сына не смущать юную девицу, зная, что Валерьян живёт с крестьянкой и та имеет от него детей. Но сын не унимался и продолжал обхаживать графиню.
– Мама, но что произойдёт, если я женюсь на ней?!
– Воля, да она ещё и жизни не видала, и ты ей не пара, – урезонивала его мать.
– Маменька, она же не в тайге жила, а в Казани, окончила институт. А вы утверждаете, что она жизни не видала. Право, смешно!
– Воля, ты прекрасно понимаешь, почему я против.
– Одно другому не мешает!
– Молчи, негодник, не рви моё больное сердце.
В гостиную зашла её сестра, и Валерьян, смотря на тётеньку невинным взглядом, спросил:
– Как вы думаете, Татьяна Александровна, могу я сделать предложение руки и сердца вашей племяннице Машеньке?
Опешив от такого вопроса, та просто не знала, что и сказать, и тут же, словно очнувшись, произнесла:
– Это, Валерьян, серьёзный вопрос, и он сиюминутно не решается.
Сын тут же уехал, а Татьяна обратилась к сестре:
– Как ты, Элиз, думаешь, может быть, и неплохо, если Маша выйдет замуж за твоего сына и мы будем продолжать жить все вместе?
– А ты, сестра, у Маши спрашивала?
– Пока нет, но, думаю, она не станет возражать.
– Татьяна, ты знаешь, сколько Воле лет и сколько – Маше, она ему почти в дочки годится!
– Ну, это не преграда!
– Я, Татьяна, категорически против этого брака.
– Ну, Элиз, Маша по натуре своей очень добрый человек и будет верной женой твоему Волиньке.
