Анжелика обрушилась на меня с обвинениями. Наверное, в этот день других претендентов на прилюдную порку не нашлось… Меня поразило, что журналисты молчат, никто не сказал ни слова в мою защиту. После планерки, оглушенная, я ушла в свой кабинет, не очень понимая, как дальше работать и общаться с людьми, если они либо трусы, либо считают меня бездарным журналистом.
Даже вечером, дома, я не могла успокоиться. Ладно бы, меня обвинили, что я плохо управляю трактором или бесталанна в подводном плавании. Анжелика ударила по тому, что было для меня значимым. Как я теперь приду в редакцию, как посмотрю в глаза коллегам, которые своим молчанием словно признали правоту Петровны? Проблема не решалась на уровне разума, и через пару часов у меня поднялась температура.
Проболела я тогда больше недели – что-то вроде ОРВИ. Когда я снова появилась на работе, тихая Людочка как раз и поведала о своих, поначалу непростых, отношениях с Анжеликой, о слезах и неуверенности в собственных силах.
– Это пройдет, – говорила она мне, оглядываясь на дверь, – у неё, у Петровны, просто характер такой, вы не принимайте на свой счет.
С тех пор я и решила «не принимать». Не просто дала себе установку, а поняла, прочувствовала: то обидное или горькое, что говорят в твой адрес другие люди, может не иметь к тебе никакого отношения. Ни малейшего! Или же ты задеваешь этих людей, потому что непонятен для них, потому что ты – иной.
А потом был Всероссийский конкурс журналистских работ «Выход есть» – и название-то символичное! От редакции на него послали мою статью про слепого юношу, которая чуть раньше была опубликована в нашей газете.
В конкурсе участвовало 67 регионов. Я заняла третье место, в дипломе, который мне вместе с подарками вручили в Москве, написано: «Лучшая публикация в номинации "Своя чужая боль"».
Мой успех обескуражил Анжелику, еще бы, при любом удобном случае она всячески подчеркивала, что пишу я никуда не годно, а тут – третье место во Всероссийском конкурсе.
– Идите к нашему фотографу с дипломом, пусть он сделает ваше фото! – металлическим голосом, в котором чувствовался скрежет, отчеканила Анжелика. – Да, и информацию подготовьте о конкурсе.
Обо мне напечатали на первой странице – куда деваться?! Это же успех издания.
…Газеты претерпевали непростые времена, ведь люди, особенно молодые, предпочитают интернет. У нас начались разговоры о сокращении штата. В газете «Вечерний Западносибирск» работали всего-то двенадцать журналистов, зато в бухгалтерии – четыре человека. Что уж они там считали с утра до вечера – непонятно. Казалось бы, логичнее сократить бухгалтера! Но редактор думал иначе – уволил одного журналиста. Меня перевели на договор, который продляется ежегодно – если продляется!
Тогда как раз была «горячей» тема о создании доступной среды – для людей с ограниченными возможностями. Я писала про «социалку» и готовила материалы для страницы об инвалидах – эта страница выходила один раз в месяц.
Мои договорные отношения с редакцией по документам заканчивались в феврале. Я зашла к редактору в январе, чтобы узнать, намерен ли он продлять договор.
– Да, конечно! – успокоил меня Иван Анатольевич. – Иди, работай, все хорошо, вон депутаты тебя хвалят! – и по-отечески похлопал меня по плечу.
Через пару дней я пришла на конкурс, который проводился среди инвалидов, и увидела там другую журналистку нашей же газеты, она робко подошла ко мне и смущенно промямлила:
