Глава 4 Я буду
Дни летели один за другим. Всё, что меня спасало в череде неприятностей дома, в школе и снова неприятностей дома, – это были письма. У нас, конечно, был телефон, и не один, но мама нервничала, когда я занимала его надолго, и так и норовила подслушать разговоры. Так что я подпрыгивала от счастья, как щенок, стоило заметить белый краешек конверта в почтовом ящике.
Из писем Кристин я узнала, что Банан вернулся, но с поломанными рёбрами. То ли какие-то хулиганы пинали несчастную собаку, то ли его сбила машина, но всё закончилось хорошо. Ветеринар вылечил беднягу, но Банан ещё долго будет ходить в собачьем корсете. В ответ я отправила рисунок Банана на светском балу в корсете и пушистом платье. Кристин, в свою очередь, отправила фотографию с её первого концерта. Юная скрипачка с гордой мамой держала какой-то сертификат.
Мо и Бо писали всегда вместе, причём на одном листе бумаги. Подписи сильно отличались. Бо старательно выводил каждую букву и старался простым, но культурным языком рассказать о случившемся. В неожиданных местах возникала его безумная сестра.
«Я не хочу хвастаться, но думаю, стоит сообщить, что еду на соревнования. Очень надеюсь победить», – аккуратно писал Бо. «Конечно, победит! У него уже морда похожа на кирпич от тренировок!» – размашисто добавляла следом Мо. Я смеялась, когда читала такие странные сообщения. Мне казалось, что они действительно рядом и я слышу голоса друзей.
Из писем сестры и брата я узнала, что Джон работает в автомобильной мастерской некоего Ларри после школы. Джим всё так же отлынивает от школы, а Минди и Марк без конца ссорятся.
Марк прислал открытки со скудными поздравлениями, а Минди писала, что Марк её ограничивает и давит мечты о большом городе. Его чопорные родители заносчиво вели себя на совместном ужине и рассмеялись, когда она сказала о своей мечте. Минди писала, что всё-таки решила стать дизайнером, а не актрисой и не танцовщицей, как уверяла меня в предыдущих письмах. Я посоветовала ей отослать свои эскизы в главные дома моды в ответном письме и добавила, что верю в неё.
Джим писал почти каждый день. Я удивлялась, как он находил темы. Ведь про школу он не рассказывал, про мать тоже, а про отца не было ни строчки. Поэтому словами виртуозно рисовал природу, осенний городок, которого я никогда не видела, в жёлтых и бордовых листьях. Старательно рассказывал, как всё «золото» осыпалось, и однажды утром всё покрылось белым пушистым снегом. Мы обсуждали книги, эссе и задания по всем предметам. После Нового года он рассказал, что ему подарили настоящий пистолет и гантели на Рождество, и Джим намерен удивить меня своей крутизной, когда я вернусь. Я подумала, что это отец приезжал и сделал широкий жест как компенсацию за его отсутствие в жизни мальчика. Если он хотя бы каплей похож на мою мать, то обязательно сопроводил свой презент словами «поддержки» – что-то типа «будь мужиком, сын, хоть тебе это и тяжело». По той же схеме моя мама подарила мне чемодан дорогой косметики и духов, новую сумочку. Но стоило мне предстать перед родителями с кривыми стрелками и новой сумочкой, не подходящей к туфлям, как папа снисходительно засмеялся, а мама наградила вздохом разочарования:
– А говорят у художников есть чувство стиля, не зря ты проиграла – комментировала она.
Я привычно подавила слёзы и вышла проверить почту. К моему счастью, в ящике был спасительный конверт, конечно от Джона. Я прижала к груди заветную бумагу и засела в своей ванной.
