– Конечно, конечно, – мама прибавила газу.
Кровать и сон. Снова крики.
– Ты хочешь как тогда? Ты понимаешь, что это плохо для моей карьеры!!! – взревел отец. – Ей нельзя в больницу! Не сейчас! Разберись с этим!
– Пожалуйста, тише! – умоляла мама.
Я снова провалилась в сон. Вот «наше» дерево: я вижу вырезанные имена – Джоан, Джон, Марк, Минди, Бо, Мо. Какие забавные имена. Эта мысль посещала мою голову не в первый раз. Я иду в сторону тётушкиного дома – всё плывёт, меня кидает из стороны в сторону. Небо затянуто красными облаками.
Джон стоит на обочине, я тяну к нему руки.
– Привет, мышка, – он тянется ко мне за поцелуем. Но лицо трансформируется, и на меня уже смотрит Джим с вытянутыми губами.
– Отстань! – я отталкиваю его. Парень превращается в искореженное дерево. Я с усилием обхожу дерево «Джима»: Марк с безумной улыбкой колотит по стволу ножом, из мест удара хлещет кровь, заливая Марку рубашку.
– Выбирай, мы или он, – не останавливаясь, предлагает Марк.
И вот я уже бегу, медленно, как это бывает в кошмарах. А сзади доносится истошный крик Джима.
– Я не могу, прости! – кричу я, убегая.
Небо светлеет, и я уже на зеленой полянке перед изгородью.
– Привет! – встречает меня хор друзей. Марк уже улыбается, как ни в чём не бывало. Все друзья приветственно машут и зовут меня. Я иду к ним, бегу, но расстояние не сокращается. Кто-то схватил меня за руку. Это мама. Она тащит меня мимо ребят. Я слышу их издевательский смех в спину.
– Мама, пожалуйста! – умоляю я.
– Ты не достойна! – орёт она мне на ухо.
Мы заходим в сад с цветами тётушки Нэт, которые тоже осуждают меня и перешёптываются тонкими голосками. «Фу, какая гадкая!» – комментирует особенно красивый ландыш. Подвальная дверь раскрывается, подобно пасти чудовища. И я лечу в эту пасть, хватая ртом воздух и размахивая руками.
***
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Подушка мокрая от слёз. С усилием отдираю голову от прилипшей наволочки. На прикроватной тумбочке стоит стакан воды. Губы пересохли и треснули. Голова кружится. Нужно попить, руки предательски трясутся, вода проливается. Губа болит, а краешек стакана бьётся об зубы.
– Я уверяю вас, это просто стресс. Она спит уже два дня. Вы должны понять, она не может получить такую оценку, все остальные экзамены она сдала успешно. – я слышу, как мама разговаривает по телефону.
«О нет, я провалила экзамен», – доходит до меня. Послышались шаги. Я подняла глаза на обеспокоенную маму в дверях.
– Прости меня, Джоан, – тихо извинилась мама, присаживаясь ко мне на кровать. Она попыталась обнять меня, я вздрогнула от прикосновений.
– Прости меня, – повторила мама со слезами на глазах.
– Хорошо, – соврала я. Нельзя так ранить и просто извиниться.
– И ты меня прости, – выдавила я из себя.
– Скоро ужин, приведи, пожалуйста, себя в порядок, – уже привычным тоном повторила мать. Со вздохом поднялась с постели и вышла на кухню.
Я не ела два дня, желудок недовольно пробурчал в подтверждение.
Я встала, пошатываясь, и поплелась в ванную комнату. Из зеркала на меня смотрело жалкое подобие человека: с грязной головой и отёкшим лицом.
На шее блестело маленькое серебряное сердечко. Я прикоснулась к украшению рукой, будто бы пыталась удостовериться, что оно настоящее. Именно оно, это небьющееся сердце, как волшебный артефакт, придавало сил. Я приняла душ, почистила зубы, распаковала чемодан косметики и старательно замаскировала недостатки.
