Это не типичные люди в гневе, нет. Она не будет трястись, кричать, сыпать оскорблениями и слабыми аргументами, как обычные люди, когда их накрывает злость. Её слова запомнят и запомнят на всю жизнь. Они вонзятся в сознание и поразят каждую клетку, отравят сознание. И не важно, близкий это человек или молодая официантка в кафе. Все будут чувствовать себя ничтожными, и вроде бы после такого разговора найдётся тысяча причин, чтобы не принимать это близко к сердцу. Но молодую официантку уволят, потому что руки предательски трясутся, стоит взяться за поднос, а голос дрожит, принимая заказ. А девочка больше никогда не получит удовольствия от рисования и не возьмётся за кисти.
Джон многозначительно посмотрел на меня и махнул головой в сторону дома. Мол, «унеси ребёнка». Я с Крис на руках двинулась на кухню. Джон следом за «бурей». Я слышала голоса своих друзей.
– Здравствуйте, миссис… – осеклась на полуслове Мо, уступаю дорогу тёти «тучи».
Я посадила плачущую Кристин на столешницу. «Пожалуйста, не задавай никаких вопросов, только молчи».
– Почему она мне врала? – прозвучал детский слабый голосок. Я вздрогнула, как будто бы меня ударили по лицу.
– Почему ты мне врала? – вопрос добил меня; из рук выпал пузырёк с зеленкой и разбился об деревянный пол. Я кинулась вытирать. Зеленая жидкость впитывалась в дерево и в мою кожу.
– Подожди немного, нужно убрать и обработать ранку, – на одном дыхании проговорила я. Мне хотелось, чтобы дома начался пожар. Всё лишь бы не отвечать. В дом вошла Минди.
– Это всё слишком для меня… – начала подруга, – ой, что здесь происходит? Нужно обработать рану!
Я была готова расцеловать подругу, она спасла меня от риска сказать что-то не то, от неудобных вопросов. Минди занялась Кристин. Она ловко управилась с её коленками, параллельно отвлекая ребёнка.
– Кристин, мы собирались покататься на машине Марка сегодня. Как думаешь, мы все вместе залезем в кабриолет? – весело начала Минди.
– Нет, – коротко, насупившись, ответила девочка.
– Как думаешь, кто будет водителем? – Минди закончила с пластырем.
– Очевидно, Марк, – без особого удовольствия ответила Кристин.
– Да, но мы голосовали, и выиграл не Марк, – Минди поставила чайник на плиту.
– А кто? – уже с большим интересом спросила девочка.
– Он в этой комнате, – хитро обозначила границы подруга.
Минди, и в правду, могла бы быть замечательной женой и мамой. Я так и видела её глубоко беременной за плитой в доме Марка.
– Это Банан!!! Банан! – уже весело кричала Крис.
Минди справилась. А я тёрла щёткой позеленевшее дерево. Это уже не имело никакого смысла, но успокаивало. Туда-сюда, туда-сюда. Ширк-ширк. Да и под столом я имела меньше шансов быть замеченной. Я всегда так пряталась, когда родители ругались; это был бой двух титанов, которые могли легко задушить меня в пылу сражений.
Вошла выдохшаяся тётушка Нэталин. Она была выжата, как тряпка, как туча, вылившая весь дождь на город и нуждающаяся в покое. Она распласталась на стуле. Из-за двери показались головы моих друзей. Минди поставила две чашки чая на стол и схватила меня за руку, вытащив из-под стола. Мы вышли, оставив маму и дочку для тяжёлого разговора.
***
– Это мать семейства сказала, просто подошла и сказала мимо пробегающей Крис. Идиотка, – проинформировала меня Мо.
– А это правда? – нерешительно спросила чернокожая подруга.
Мы все, как ошарашенные птички, уселись на ограде и смотрели в сторону дома Миллеров.
