И прижимает к себе — нежно-нежно, как высочайшую ценность. Будто желает слиться со мной, стать одним целым.
А потом скидывает на меня свои невозможные янтарные глаза, полные золотого блеска любви, и спрашивает:
— А ты?
И я задыхаюсь, не смея лгать и боясь сказать правду.
— Не отвечай сейчас, — будто спохватывается он. Прячет лицо в моих волосах, вдыхает мой запах, судорожно втягивает воздух. — Подумай, взвесь.
Мотаю головой:
— Мне не о чём думать. Я люблю тебя…
И мне хочется говорить дальше, выложить ему всю-всю правду: кто я, зачем появилась в жизни Дарины и их всех, какова моя миссия, но оказывается, я — большая трусиха. Мне вдруг становится страшно не Ильи, нет. Его реакции. Презрения в его глазах. Холода, разочарования. А я так привыкла к восхищению и солнцу.
Мне хочется уйти от неприятной темы.
— Однажды ты расскажешь мне всё-всё об «идеальных».
— Я могу и сейчас.
— Нет, — говорю я, — сейчас есть занятие поинтересней.
Встаю с его колен, беру его за руку и тяну в спальню.
Мне нужно быть его, чувствовать его в себе, становиться с ним одним целым, тогда я не стану надумывать себе всякие глупости.
И того, что скрывается в Илье. И Асера. И собственной тьмы.
В свою маленькую, но уютную квартирку возвращаюсь с песней в душе. Её часто пела Лейла — нежный мелодичный голос подруги выводил грустную историю о девушке и юноше из одного горного селения. Их кланы враждовали, и влюблённые не могли быть вместе. Тогда они сбежали и бросились со скалы. Жизнь не смогла соединить их — повенчала смерть. Зато они сделались духами и стали оберегать других влюблённых. Лейла говорила, что эта песня про них с Рашидом. И что она тоже однажды сбежит к любимому, а там уже и смерть их не разлучит. Но… Лейла исчезла, канула, растворилась… Последнее время мне кажется, что я придумала свою подругу. Ведь я внимательно читаю светские новости, особенно те, которые касаются Лероева. Надеялась найти в интернете хоть какие-то сведения о его семье — ничего. Вернее написано: женат. Но ни даты женитьбы, ни имени жены. Что он сделал с моей подругой, гад? Я найду её, обязательно найду. Потому что Лейла была — это её сладкий голос поёт мне сейчас о любви, которой и смерть не преграда. А Илья… Он сказал, что «идеальные» не насилуют женщин, не унижают… Наоборот, влюбляются до одури, до одержимости.
Как он в меня…
Или я в него…
Может я тоже — «идеальная»? Нельзя же так терять голову, забывая обо всём на свете.
Кидаю ключи на тумбочку в прихожей, захожу в гостиную — у меня небольшая двушка, презент Вазира — плюхаюсь на диван, и лежу, раскинув руки.
Натяжной потолок у меня глянцевый, шоколадно-коричневый, как зеркало. Вижу себя — чёрные волосы по серебристой обивке, чёрные же одежды, кожа белая-белая, а губы алые, нацелованные, горят. Провожу по ним пальцем, улыбаюсь. Вспоминанию всё, что шептал мне мой хитрый лис и не могу не улыбаться…
Я забываю всё на свете. Например, то, что мне нельзя радоваться. И жизнь напоминает мне об этом сурово — трелью звонка. Этот противный рингтон стоит у меня только на одного человека, чтобы уже наверняка не ступать, — на Мириам.
Её голос сочится елеем. Мириам никогда не кричит.
— Доченька, как ты? — ненавижу это обращение из её уст: ну какая я ей дочь? Её мерзкий муж изнасиловал мою мать. Я — дитя насилия. Поэтому моя душа полна тьмы.
— Всё хорошо, — чеканю по-военному, как учили в школе: если докладываешь неприятному начальнику — говори без эмоций и по делу.
