Деградация очевидна. Единственный раз мне вручили бланк «F», или «фак», как его называют неофициально, лет в тринадцать за то, что курил в школьном туалете.
Я улыбаюсь.
Классика.
Нас тогда набилось там человек десять пацанов. Как и положено, мы исплевали писсуар, набросали в него окурков, а потом кто-то особо одарённый сорвал кран. Туалет затопило, нам всем влетело от Дакоты и родителей. Но это было весёлое время.
Улыбка вдруг сходит с лица.
Вспоминаю глаза Жени, когда я сказал, что пойду за кофе. Она мне поверила.
Мелькает мысль, что так нельзя, что следует остановиться, забрать ключи у горгульи и вернуться за Женей. Что, если там нет сигнала сотового, ее не найдут, и она просидит в подземном каменном мешке до завтра? Без воды, еды. Ха, без туалета. Что я скажу отцу, если он спросит, где она, его дочурка.
Осознание того, насколько нелепой стала моя жизнь, придает мне решительности разом отмахнуть любые угрызения совести.
Нет и нет.
Нужно просто сесть на байк и проветрить мозги.
Я не вернусь в подсобку.
Мне абсолютно плевать, что с ней будет.
14. 14. Женя
— Эй, ну ладно, это уже не смешно! — я слегка пинаю массивную дверь и прикладываю ухо к холодной деревянной поверхности. Снаружи тихо. — Ты там?! Хватит, открывай!
Я морщусь, ругая себя. Ну как можно быть такой наивной?
«Пойду найду нам кофе», — подражаю тамбовской интонации.
О чем я только думала, когда повелась на его предложение о перемирии? Ведь дураку понятно – если этот злобный тип и решит угостить меня кофе, то только с цианидом. Он обещал, что я пожалею о своем приезде. Что ж, мне в очередной раз довелось в этом убедиться.
— Тамбов! — снова зову я. — Открывай чертову дверь! — требую громче.
Повернувшись к двери спиной, стучу по ней подошвой ботинка до тех пор, пока хватает сил.
Подгоняемое гневом сердце бешено колотится в груди и отдается пульсацией в ушах.
О, клянусь, я придушу его, как только выберусь отсюда!
Но надежда на то, что Никита стоит за дверью, слушая вопли, и насмехается над моей доверчивостью, начинает таять. С чего бы ему там торчать? Он сделал, что хотел и уже, должно быть, рассекает по городу на своем драндулете.
Ну а где эта старушенция в бордовой портьере? Неужели все ушли, и мне придётся коротать ночь в этой пыльной дыре?
Над головой начинают мерцают лампы. Я прищуриваюсь, ожидая самого худшего. Но спустя несколько секунд напряжение стабилизируется. С подозрением рассматривая лампы, натыкаюсь взглядом на паутину, свисающую с потолка. Здесь, среди хлама, наверное, развелась куча пауков, этих мохноногих, омерзительных чудовищ.
По спине проходит озноб.
— Пожалуйста, хоть кто-нибудь! — кричу, снова начиная колошматить по двери ладонями и коленом.
В отчаянии хватаю со стола мобильный и смотрю на дисплей. Уровень сигнала показывает слабый прием.
Открыв телефонную книгу, я набираю маму, но соединение прерывается. Нет сигнала. Все «палочки» побледнели, зарядки осталось четыре процента, адаптер остался дома.
Вот же скотство!
Ну и что мне делать?
Я судорожно выдыхаю, пытаясь успокоиться.
Проверяю компьютер.
Без подключения.
Схватив стул, перетаскиваю его к прямоугольному окну, которое находится под самым потолком. Встаю на стул и приподнимаюсь на цыпочках. Сквозь мутное стекло виден зелёный газон, стволы деревьев, ветер кружит по асфальтированным дорожкам опавшие листья. Ни души.
Мой мобильник, лежащий на столе, вдруг оживает. От неожиданности я едва не падаю вниз. Спрыгнув со стула, хватаю телефон и глазам не верю.
