На Новой верфи, в закрытых доках, строили уже парусники современных моделей, а не галеры, пригодные, по сути, лишь для каботажного плавания и перевозки солдат. Новые корабли имели иное парусное вооружение, на них можно было достичь Диоданских островов, пересечь Штормовой океан. Вчера, в сокровищнице, в голову Юста засела мысль о Запретном континенте, и он думал, а что, если… Ведь капитан Бенгарт же сумел!
Горвин Хольм ждал в одном из доков. Юст раньше встречался с ним несколько раз, и вряд ли у адмирала сложилось о новом подчиненном хорошее впечатление. Сейчас Юст имел все шансы это впечатление усугубить. Адмирал был собран и подтянут, в полной форме, с волевой челюстью и кривоватым носом. Он окинул Юста взглядом, не предвещавшим для того ничего приятного, и поинтересовался, сохраняя видимое спокойствие:
– Коммандер Хольгерстон, вам знакомо такое понятие, как дисциплина?
– Очень приблизительно, адмирал, – смиренно сказал Юст.
– Жаль. Советую вам как можно быстрее разобраться в этом важном вопросе и надеюсь, что в следующий раз вы изволите прибыть вовремя и в надлежащем внешнем виде.
Адмирал казался непробиваемым, придерживался формальной вежливости и не скатывался до прямых или косвенных оскорблений. Юст это ценил, однако ж его так и тянуло ответить что-то вроде «Не дождетесь!», «Мечтать не вредно», «Надежда – удел глупцов», ну или еще что-нибудь. К его чести, он сдержался.
– Я не думал, что рекомендации советника Бьоргстрома, причем настоятельные, стоят столь мало, – сухо отметил Хольм.
«Точно, – подумал Юст. – Надо будет обратиться с моей идеей к Кенлару».
– Вы подводите вашего… Вы меня, вообще, слушаете?
Хольм позволил себе несколько подрастерять спокойствие и принялся отчитывать его и распекать так и этак. Юст пообещал непременно исправиться. Не то чтобы адмирал легко в это поверил, он явно боролся с желанием отправить Юста в плавание по протянувшемуся вдоль верфей внутреннему каналу. Но, к его чести, тоже сдержался.
Юст постарался загладить вину добросовестной работой, которая более подходила чиновнику-приемщику или бухгалтеру, чем морскому офицеру.
После к нему подбежал знакомый матрос, вернувшийся из города. Собственно говоря, это был Тэт, бойкий и пройдошливый.
– Коммандер, – заговорщицки шепнул он, едва сдерживая возбуждение. – В торговых рядах на молочном рынке расспрашивали о вас. И, вроде бы, не только там.
Юст насторожился. Вдруг все-таки ночной визит в сокровищницу Нэля Тривима не остался без внимания?
– Почему ты решил, что именно обо мне?
– Потому что она показывала ваш портрет, – Тэт хмыкнул. – Ну, не в красках, а такой – набросок, карандашом.
– Кто – она? – спросил Юст.
– Некая служанка. Я с ребятами незаметно за ней проследил. Особняк принадлежит Посольскому министерству. Она проскользнула в боковой вход для слуг. И часу не миновало, как оттуда же вышла девушка или молодая женщина. Судя по одежде и манерам, знатная. В накидке и маске, видно только, что темноволосая. Платье темно-синее, шитое жемчугами и серебром.
– Ты молодец!
Юст поблагодарил Тэта и подумал, что, как закончит с работой, непременно разберется, что там к чему. Скорее всего, это вчерашняя загадочная незнакомка. Он почувствовал возбуждение и даже некий душевный подъем. Душевный, ага!
Юст выбрался с верфей уже под конец дня, взял небольшую лодку, предпочтя сам управляться с единственным веслом, закрепленным на корме.
