– Порядочным девушкам, как вы, не стоит связываться с такими, как я. Э-э-э… Сами ведь застукали меня вчера… за ненадлежащим занятием.
– Мне вообще ни с кем не стоит связываться, – ответила она. – После окончания турнира я с семьей все равно уеду обратно в Шуору. Я просто пришла посмотреть. При дневном освещении и без маски.
Юст хмыкнул:
– Типа как в галерею искусств? Насладиться прекрасным?
– Для галереи тут, боюсь, маловато экспонатов.
– Главное не количество, а качество, – он улыбнулся, постаравшись побелее сверкнуть зубами.
– Вы, наверное, правы, – согласилась она. – Качественно вы достойны любой коллекции. Попросите этого Нэля Тримима сделать из вас… образец, подобный тем, что мы вчера видели. Заспиртовать не только голову, но все тело целиком, ничего не упуская, и поместить в стеклянный шкаф.
Юст засмеялся, а она продолжала краснеть и смущаться. И все было бы замечательно, если бы за ее колкими шутками и смущением Юст не ощущал тоску и даже безысходность. От ее вчерашнего возбуждения и наивного восторга, владевшего ей во время танцев, не осталось и следа. В какой-то момент она перестала сдерживать себя и смотрела на Юста, почти глотая слезы. Как на мечту, с которой вот-вот придется расстаться, грезу, которой не суждено сбыться.
– Значит, скоро отбываете в Шуору? – на всякий случай уточнил он.
– Именно так. После турнира.
– И когда снова вернетесь в Лоретто?
– Не знаю, – через силу выговорила она.
Юст ощутил, как в груди его поднимается комок – ей было плохо и больно, и он поневоле начинал чувствовать то же.
Ну в самом деле – что он мог ей предложить? Даже если б вдруг он собрался жениться, никакие родители не позволят своей дочери выйти замуж за изгоя-мага. Он почему-то чувствовал себя виноватым. В чем же, добродетельный Пророк, он может быть перед ней виноват? И еще Юст хотел ее поцеловать, но тут заметил приближавшихся к ним всадника со слугами.
Всадник в городе, где по улицам люди ходят только пешком! В лучшем случае нарвется на штраф.
– Кажется, вас разыскивают, – заметил он.
Она обернулась, посмотрев в сторону всадника, и Юст почувствовал полыхнувшую в ней неприязнь. Затем, собравшись, несколькими ударами она вколотила вглубь себя тоску и боль.
– Похоже, мне пора. Рада была знакомству с вами, – сказала она.
– Мне жаль, – выдавил из себя Юст.
– Мне тоже.
Она повернулась и подошла к всаднику. Тот взирал на нее сверху вниз с ледяным гневом в таких же ледяных светло-голубых глазах. Неприятный тип.
– Где ты была?
Она ответила ему спокойно:
– Гуляла по городу и заблудилась.
– В таком случае, пойдем домой, – холодно ответил всадник, разворачивая лошадь.
Юст смотрел им вслед, неприязненным взглядом буравя спину незнакомца. Ему было не по себе. Он испытывал болезненное сожаление, сожаление из-за чего-то, что только что упустил.
Он подумал, что так и не спросил ее имя. Надо будет завтра… Точно! Он пойдет посмотреть на турнир – почему нет?
Через несколько дней после окончания турнира и месяца Фестивалей, чтобы возвратить душевный комфорт, Юст все же убедил себя выкинуть девушку из головы. Надо было сделать это еще в первый вечер их знакомства, в особняке братьев Тривимов. Не продолжать. Тогда было бы проще, причем им обоим.
Но мысль о путешествии на Запретный континент Юст выкидывать из головы не хотел. Когда идея созрела, он решил поговорить с Кенларом. Юст пришел к нему домой, поднялся в кабинет, где, как ему сообщили слуги, Кенлар в данный момент писал какие-то важные письма, и сходу, без всяких предисловий и обиняков, заявил:
