– А маски? В Лоретто носить маски – отнюдь не редкость. И очень удобно, сохраняет анонимность. Никто доподлинно не узнает.
– Если никто доподлинно не знает, если нет доказательств, тогда это называется клевета. И клеветника пригласят на Святой остров и подвесят за ребра в пыточной.
– Но вы ведь знаете про него? Доподлинно? – Еще один намек.
– Да. – Он нахмурился, откинулся на спинку стула, но продолжал смотреть ей в глаза. – Мне пришлось использовать это четыре года назад. Еще раз в таком виде не прокатит.
Илинора бросила на Кенлара Бьоргстрома шокированный взгляд.
– Ты играл с огнем!
– А ты думала, я всемогущий, Или?
– Обещай, что больше не станешь так делать!
– Ты считаешь, что вооруженный переворот лучше?
– Я считаю, что он все равно отвертится. А ты – нет.
– Это зависит от того, как поставить вопрос.
Оба замолчали, но Илинора смотрела на него со смесью страха, негодования и, по-прежнему, шокированно. Конечно же, страха за него.
– Откуда вы доподлинно знаете про Арунидиса? – спросила Сэнни.
– А ты сама как думаешь – откуда я могу об этом знать? – выцедил Кенлар Бьоргстром сквозь зубы.
«Оттуда, что вы с ним были любовниками», – подумала Сэнни, и это был напрашивавшийся ответ, но вслух произнести такое она не могла.
Илинора схватилась руками за голову.
– Вот я дура! Дура! Как ты мог?
– Это было давно, Или! Еще до того, как он стал Понтификом – неожиданно для многих, включая меня. До того дела! Он был другим! Он хотел другого!
– Он же мог тебя потопить, Кенлар! Много раз!
– По-твоему, он мне этим не угрожал? И я подстраховался – ты же знаешь. Он рациональный человек и для своей должности – вовсе не худший вариант. Он умен, дальновиден и действует в интересах государства, как он их понимает, и только после этого – в своих собственных. Парочка тех, которые не прочь занять его место, до него не дотягивают по всем статьям и еще более мерзкие. И мы договорились, еще десять лет назад. По более сложной схеме. Заключили сделку. Не думаю, что мог его настолько привлечь, что он до сих пор…
– Мог, Кенлар! – оборвала его Илинора. – Еще как мог! Не знаю, конечно, что они все в тебе находят, но липнут, как мухи на мед! И мстить он тебе мог! Ты сам прекрасно понимаешь!
– Десять лет назад? – переспросила Джионна, резко побледнев. – Когда Юста забрали в Инквизицию?
– За что? – спросила Сэнни.
Юст рассказывал ей – о факте, не о подробностях. Глядя на его застывшее, ничего не выражающее лицо, о подробностях Сэнни не считала себя вправе
– Ни за что, конечно, – ответил Кенлар. – Формально – за недозволенное пересечение Барьера. В действительности… Арунидис под меня копал. Я говорил уже, что был тогда не в себе и у меня хватило… дерзости – назовем это так – выступить в Сенате, и предложить принять закон, несколько ограничивавший власть Инквизиции. Ну и получил. Мне живо указали мое место. Арунидис счел, что Юст – то, за что меня можно дергать. В общем-то, не ошибся. Он решил тряхнуть Юста и вытрясти из него всё подряд. И добился своего. Я… приполз к нему на коленях – по сути, так. Он делал вид, что ни при чем и ни о чем таком понятия не имеет. Так что это из-за меня. – Кенлар посмотрел на Илинору и Джионну. – Это все из-за меня.
Он замолчал и все, как по команде, потянулись к бокалам.
– А у Понтифика и Великого инквизитора может быть к Юсту… что-то личное? – выдавила Джионна, некрасиво перекосившись.
