– Не переигрывай! Роль ничтожного обывателя тебе не подходит.
– Ладно, ладно, извини.
– Доля правды в твоих словах, определенно, есть. Если бы я был умным, то не стал бы заводить опасных связей, раскрытие которых грозило бы мне большим даже, чем потеря моей высокой должности.
– Вот именно, – согласился Кенлар. – Мы оба с тобой дураки.
«Ты бы знал, Кенлар, сколько доносов мне приходится просматривать за день! Ты бы знал, сколько из них – на тебя! – мысленно проговорил Понтифик и Великий инквизитор. – Сколько раз я вынужден был покрывать тебя! Ты должен это понимать».
Мысленно, не вслух – ни в коем случае. Не стоит намекать, корить, попрекать в неблагодарности, кичиться своим великодушием. Как не стоит напоминать Кенлару о том, что Арунидис знает – его младший сын жив. Его младший сын – мерзость.
– Да, я догадываюсь, мой дружок, догадываюсь, – Кенлар криво усмехнулся. – Вижу, что вертится у тебя на языке. Но ты благородно молчишь. Я ценю. Поверь – я и, правда, ценю твою… разумную сдержанность. Твое желание покончить с враждой между нами.
«Да, и ты мне пойдешь навстречу – наконец-то. Ради своего дорогого Юста. Чтобы, как ты думаешь, обезопасить его».
– Не я распространяю призывы поставить зарвавшегося мага на место, – продолжил Арунидис после некоторой паузы, во время которой они на пару прикончили сибаса, а Кенлар соизволил отведать небольшой ломтик паштета.
– Но ты мог бы их пресечь, если бы хотел, – возразил Кенлар. – Одного твоего слова было бы довольно.
– Возможно. Хотя, полагаю, потребовалось бы что-то более весомое, чем слова. Изменить сложившееся мнение вовсе не легко. Взамен мне пришлось бы кое в чем уступить, кое от чего отказаться… Власть надо использовать аккуратно, стараясь не идти против течения. Ты понимаешь…
Кенлар нахмурился, глянул из-под насупленных бровей.
– Понимаю и припоминаю.
Арунидис, поставив локти на стол, сложил пальцы домиком, провел ими по подбородку.
– У меня есть долг. Я обязан соответствовать возложенным на меня общественным функциям.
– Долг? Еще скажи, что вы все там, в вашей конторе, полной лжецов и лицемеров, одержимы долгом!
Арунидис сдержался. И ответил достойно:
– Да, не все инквизиторы радеют за веру, хватает и подлецов, и карьеристов. Но таковых гораздо меньше, чем тебе мнится.
Он не просто сдержался – он предложил Кенлару место в Совете Двенадцати. Не впрямую, конечно. Власть – это то, чем Кенлара легко завлечь.
Арунидис давал за Юста Хольгерстона очень хорошую цену. Он намекал, что у него есть еще много всего интересного. Нет, конечно, этого талантливого молодого человека Арунидис и без согласия Кенлара заполучит. Но желательно обойтись без последствий – не то чтобы непредвиденных, но опасных.
И письма, письма… И Кенлар ему еще тогда стих прислал – «Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи».
– До выборов в Совет Двенадцати еще уйма времени, Твое Святейшество, – заметил Кенлар.
– Выборы могут быть и внеочередные – в силу экстраординарных обстоятельств.
– Да, такое иногда случается.
– Я понял, Кенлар, насколько тебя не хватает в Совете… Недооценивал твою полезность для Лиоренции.
– Всё о стране радеешь!
– Не только о стране, но и обо всем мире. Твой друг ведь недаром упоминал о Конце света. Нам надлежит быть союзниками. Я уже это говорил, и ты – тоже.
– Да.
– У тебя всегда было много… занятных политических идей и планов, – продолжал Арунидис.
