Внутренняя обстановка была ничуть не лучше. Лишь немного удивляла чистота и пустота – даже у нищих обыкновенно бывало больше вещей, пусть основу их сокровищ и составляло откровенное барахло. Но хозяева дома слишком часто переезжали с места на место, и привыкли довольствоваться только самым необходимым. Нужда в переездах отпала – их уже никто не искал, а вот привычки остались.
Мужчина читал сказку. Не по книге – их они не могли себе позволить, да и читать он едва умел, а по памяти. Но он делал это так часто, что не сбивался, хотя сказка была длинной.
Тот, для кого всё это затевалось, уснул ещё в середине. Но почему-то было важно дочитать до конца – возможно потому, что конец у сказки счастливый.
В отличие от его собственной истории.
Все знакомые из прошлой жизни, пока он поддерживал с ними связь, недоумевали – зачем он потащил с собой ребёнка. Больного, неспособного к самостоятельной жизни. Они не понимали, что он память о ней – самом большом чуде его жизни.
И пусть за этим ребёнком охотились – в прошлом было не так уж много того, за что стоило цепляться. И перебираться с места на место ему доводилось и раньше…
Но всё наконец улеглось. Он так же беден, как и всегда, но теперь у него были они: сын, сказка и воспоминания.
Мужчина вздохнул и поправил тощее одеяльце на спящем. Сын давным-давно уже перерос эту тряпку – как перерос и отца. Будь боги более милосердными, он бы давно не считался ребёнком. Но они распорядились по-другому… И всю вину за их жестокость почему-то возложили на его мать.
Услышав скрип двери, мужчина решил, что ему послышалось. Они слишком бедны, чтобы ими интересовались даже разбойники.
Когда он увидел вошедшего человека, укрепился в своём мнении – ему не только послышалось, но и привиделось. Потому что этого просто не может быть.
Но стоящая перед ним женщина словно вышла из его воспоминаний. Разве что пропали вьющиеся локоны, и странно короткие ресницы обрамляли полузакрытые глаза.
Не доверяя себе, мужчина встал и подошёл ближе.
– Мэй… неужели это правда ты?
Её кожа была гладкой и необыкновенно горячей. Но объятия – такими же крепкими, а поцелуй – жадным. Тишина, в которой всё происходило, усилила ощущение, что ему это всё снится. Но сон – это ещё не повод отказывать себе в удовольствии.
Мэй часто говорила ему, что он не умеет целоваться. Не потому что делает что-то не так губами или языком, а потому что закрывает глаза.
«Разве ты не хочешь видеть меня в эти минуты?»
Мужчина хотел. Но она целовалась так самозабвенно, что у него просто не хватало внимания ни на что другое.
Но он так давно её не видел, даже во сне. Коротко выдохнув в её жаркие губы, он разомкнул веки.
Два ярких глаза с вертикальными зрачками уставились ему прямо в душу. Он пытался отпрянуть, но неожиданно сильные руки удержали его. Сильные и горячие – слишком горячие.
От криков проснулся спящий юноша. У него было совсем мало общего с тем ребёнком, которого вырвали из её рук. Но Мэй знала, что это её сын – она чуяла его так, как не мог ни один маг или человек во всём мире.
Встретив ничего не выражающий взгляд на лице, так похожем на собственное, Мэй улыбнулась. А в следующее мгновение лачуга вспыхнула, заключив в пламенные объятия всех, кто был внутри.
2. Глава 2. Сложные переговоры
– Храни вас боги! Здоровья вам, мужа хорошего, детишек крепких!
Арда рассеяно кивнула, думая об одном – как вежливо выпроводить навязчивую пациентку.
