Посетив с десяток подобных мест и выиграв там все награды, я стал персоной нон-грата на всех ярмарках во Франции и Наварре.
Нам пришлось остановиться. Меня изгнали. Отовсюду. У нас образовался целый склад игрушек и брелоков всех видов, цветов и размеров. Мы с Толстяком Сайрусом придерживались диаметрально противоположных взглядов на их судьбу. Он хотел подороже загнать «богатства» – «бабки лучше!», – а я мечтал раздать все, что выиграл, детишкам из нашего квартала.
– Ну почему ты такой великодушный придурок, Бабински?
– Тебе-то что за дело?
– Мы наварим денег на этих плюшевых пылесборниках и будильниках!
Однажды утром я собрал все свои призы, отнес в Культурный центр и вручил директору. Он ничего не понял, но отказываться не стал. Вечером Сайрус узнал о моем демарше и впал в ярость. Он орал, топал ногами, но сразу успокоился, когда я достал свои дротики и нацелил их… на большой фотопортрет его папаши, висевший на стене в гостиной.
Толстяк Сайрус не был моим приемным отцом, но стал наставником в преступном деле. Надежным инструктором, в доме которого я жил, вкусно ел благодаря его жене Лилиане и вооружался.
Как-то за ужином Сайрус расправился с горой колбасы и сказал:
– Держись папы, сынок, и сделаешь долгую карьеру, потому что ты умеешь стрелять, как никто.
Я тогда не понял смысла его слов – был слишком молод и думать не думал, что годы практики в стрелковом клубе в Баньоле вкупе с изучением возможностей огнестрельного оружия сделают из меня наемного убийцу.
Именно этим вечером в его доме в Мёдоне (кстати, весьма убогом с точки зрения декора) Сайрус поудобнее устроился в красном кожаном кресле перед потрескивавшим камином и объявил:
– Ты готов, малыш. Будешь теперь убирать для меня мусор.
Помню свой наивный ответ:
– Это работа твоей прислуги. Она придет завтра утром.
Сайрус так хохотал, что чуть не подавился зубным протезом, а когда успокоился, выдал прогноз насчет моего будущего:
– Ты станешь грандом профессии, я в этом не сомневаюсь.
Он хочет, чтобы я убивал? Зачем? Не стану я этого делать!
– А чем займешься? Ты же не думаешь, что я вытащил тебя из приюта, чтобы ты чистил овощи на кухне в Барбесе?!
В эту секунду моя невинность сгорела на костре реальности. Нужно было жить, вставать на крыло, но зачем? На что годится двуногое по имени Бабински, особенно с его проклятым даром?
Я ответил на риторический вопрос не задумываясь:
– Меня интересуют окружающие – их жизнь, не моя.
– Интересуйся на здоровье, а потом отстреливай, – спокойно предложил он.
– Я хочу понимать людей, а не убивать их.
– Зачем? – спросил он, опрокинув рюмку водки.
Я вспомнил, как утешал товарищей по приюту, как давал им советы на манер ветхозаветного мудреца.
– Чтобы они почувствовали себя счастливыми…
Сайрус закашлялся, и я снова подумал: «Сейчас окочурится!»
– Чего ты прицепился к чужому счастью?!
– Так уж я устроен.
– Думай о себе!
– Убивая?
– Конечно!
– Ни за что.
Он вскочил. Заметался по комнате, как оголодавший людоед, вернулся к огню и сказал:
– Есть идея.
– Выкладывай.
– Будешь ликвидировать подонков, завоюешь уважение лучших в профессии, заработаешь кучу бабок, на все построишь приют и осчастливишь вагон ребятишек. Годится? – раздраженно спросил он.
– Нет.
– Проклятье! Почему?
– Расскажи о «клиентах».
– Они не люди, а дерьмо собачье. Дрянь, грязь под ногами.
– Насколько они плохи?
– Тебе не все равно?
– Может, я сумею сделать их счастливыми.
